Откуда приходят к человеку рассудительная мудрость и зрелый опыт? даются ли они ему свыше, и требует ли высшее предопределение, чтобы он получал их не раньше, чем отцветет его юность? Я чувствую, как я их теперь приобретаю; именно движущая сила юности и свежая жизнь духа создает их. Озираться во все стороны, – вбирать все в нутро души, преодолевать силу отдельных чувств, так чтобы ни слеза радости, ни слеза печали не туманила духовного взора и не затемняла его образов, – быстро переходить от одного к другому и в своих действиях ненасытно изображать через внутреннее подражание действия других – в этом и состоит бодрая жизнь юности, и это же есть созревание мудрости и опыта. Чем подвижнее фантазия, чем быстрее деятельность духа, тем скорее растет и созидается и мудрость, и опыт. И когда они уже возникли, неужели тогда человеку не подобает более та бодрая жизнь, которая их создала? Разве они когда-либо бывают завершенными, эти высокие добродетели? и если они возникли в юности и силою юности, то разве они не нуждаются всегда в той же силе, чтобы все далее расти и осуществляться? Но с пустым лицемерием люди обманывают себя в отношении своего прекраснейшего блага, и глубочайшая основа этого лицемерия есть ограниченность и неведение. Подвижность юности, полагают они, есть дело того, кто еще ищет, а искать не подобает тому, кто стоит у конца жизни; он должен украшать себя мудрой тишиной, этим священным символом завершения, и спокойствием сердца как знаком полноты рассудка; человек в старости должен вести себя так, чтобы уже не казаться ищущим и не сойти в могилу среди насмешек над своим тщетным начинанием. Так говорят эти люди; но их мудрый покой есть лишь косная неподвижность, и пусто их спокойное сердце. Лишь кто искал дурного и пошлого, пусть славится тем, что он все нашел! Бесконечно то, что́ я хочу познать и охватить, и лишь в бесконечном ряде действий я могу всецело определить самого себя. Я хочу никогда не потерять чувства, которое гонит человека вперед, и желания, которое, никогда не удовлетворяясь тем, что́ уже было, всегда идет навстречу новому. Слава, которой я ищу, – это знать, что моя цель бесконечна, и все же никогда не останавливаться в своем движении, – знать, что на моем пути встретится место, которое поглотит меня, и все же ничего не изменять в себе и вокруг себя, и не задержать шага перед ним. Поэтому человеку подобает вечно двигаться с беспечным весельем юности. Никогда я не буду считать себя старым, пока я не буду завершенным; и никогда я не буду завершенным, потому что я знаю свою обязанность и хочу ее. И не может также быть, чтобы красота старости и юности противоборствовали друг другу; ибо не только в юности вырастает то, из-за чего они славят старость, но и старость в свою очередь питает свежую жизнь юности. Ведь все признают, что юность лучше расцветает, когда о ней заботится зрелая старость; так и собственная внутренняя юность человека украшается, когда он достиг того, что́ дарует духу старость. Опытный взор скорее обозревает сущее, скорее воспринимает все тот, кто уже знает много сходного, и горячее должна быть любовь, проистекающая из высшей ступени собственного развития. Так сила и радость юности должны остаться у меня до конца. До конца я хочу каждым своим действием растить в себе силу и жизненность и каждым актом саморазвития увеличивать свою любовь. Я хочу сочетать юность со старостью, чтобы и старость обладала полнотой и была проникнута живительной теплотой. На что́ же жалуются люди в старости? Во всяком случае, не на то, что́ есть необходимое следствие опыта, мудрости и развития. Разве сокровище хранимых мыслей притупляет восприимчивость человека и лишает для него прелести новое, как и старое? Разве мудрость со своим твердым словом под конец становится робким сомнением, задерживающим всякое действие? Разве саморазвитие есть самосожжение, превращающее дух в мертвую массу? То, на что они жалуются, есть лишь отсутствие в них юности. Отчего же им недостает юности? Потому что в юности им недоставало старости. Двояким должно быть это сочетание. Уже теперь в могучем духе должна быть сила старости, чтобы она могла удержать в тебе юность; тогда позднее юность будет охранять тебя против недостатков старости. Тот унижает самого себя, кто сначала хочет быть юным, а потом старым, кто сначала хочет признавать лишь то, что́ они восхваляют как черты юности, а позднее следовать лишь тому, в чем они видят дух старости; жизнь не выносит такого разделения своих начал. То и другое есть двойственная деятельность духа, которая должна совмещаться во всякое время; и развитие и совершенство состоит в том, чтобы человек все живее сознавал их различие и ясно отделял задачу каждой из них.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу