Серен Кьеркегор - Беседы и размышления

Вот то, что касается отношения между человеком и человеком qua человеком. Но между Богом и человеком существует вечное сущностное качественное различие , которое никак не позволительно пытаться устранить, дерзко и богохульно думая, будто Бог и человек различаются только в сфере конечного, в трансисторический момент, а в вечности это различие должно исчезнуть в сущностном равенстве, так что Бог и человек станут в вечности ровней так же, как король и камердинер.

Итак, между Богом и человеком есть и пребывает вечное, сущностное, качественное различие. Парадоксально-религиозное отношение (которое, что вполне правомерно, не может быть собственно предметом мысли, но только предметом веры) возникает тогда, когда Бог наделяет некоего отдельного человека божественным авторитетом , – авторитетом, стоит заметить, в том отношении, в каком ему вверяется это Богом. Такое призвание имеет место не в рамках отношений человека к человеку qua человеку; оно имеет место не как количественное отличие от других людей, каковым является гениальность, выдающаяся одаренность и т. п. Нет, оно имеет место парадоксальным образом – как особое качество, которое в равенстве вечности не в силах отозвать никакая имманентность; ведь это по сути своей парадокс, и парадокс последующий (а не предшествующий) мышлению, сопротивляющийся мышлению. Если такой призванный Богом человек имеет учение, которое Бог поручил ему нести людям, и в то же время – вообразим себе это – есть другой человек, который нашел то же самое своими силами, действуя сам по себе, то ведь эти двое вовеки не будут друг другу равны; ведь первый из них обладает парадоксальным особым качеством – божественным авторитетом, которым он отличается от всякого другого человека и выделяется на фоне сущностного равенства, составляющего имманентную основу всех прочих человеческих различий. Определение «апостол» уместно в сфере трансцендентного, в парадоксально-религиозной сфере, в которой и отношение других людей к апостолу, что вполне логично, характеризуется качественно особым образом: характеризуется как вера , тогда как любое мышление дышит воздухом имманентности, в ней живет и ей принадлежит. Но вера – это не трансисторическое определение, также как и парадоксальное качественное отличие апостола не является трансисторическим.

Итак, в отношении между человеком и человеком qua человеком не обретается никакого незыблемого или непреложного отличия, которым выделялся бы авторитет, но все эти отличия оказываются преходящими. И все же давайте на мгновение остановимся на отношениях между человеком и человеком qua человеком, в основе которых лежит так называемый, а в условиях временности истинный, авторитет. Это поможет нам заметить вещи, важные для сущностного рассмотрения авторитета. Так вот, король считается человеком, имеющим авторитет. Почему же тогда людей порой даже коробит, если король остроумен, хороший художник и т. п.? Ведь это, конечно, происходит оттого, что для людей в короле существенно важен его королевский авторитет, по сравнению с которым все прочие отличающие человека особенности оказываются чем-то преходящим, несущественным, какой-то сбивающей с толку случайностью. Считается, что правительство имеет авторитет в рамках тех отношений, в которых оно наделено полномочиями. Почему же тогда было бы чем-то коробящим, если бы правительство в своих декретах проявляло бы настоящую остроту ума, глубокомыслие и остроумие? Потому что люди совершенно верно выделяют авторитет как особое качество. Спрашивать о том, является ли король гением, и желать слушаться его, только если это так, – это, в сущности, проступок против Его Величества, поскольку в самом этом вопросе содержится сомнение в том, следует ли подчиняться авторитету. Желать слушаться правительство, только если оно способно говорить остроумные вещи, по существу означает делать из правительства шута. Чтить отца своего потому, что он – выдающийся ум, – это непочитание.

Однако, как было сказано, в отношениях между человеком и человеком qua человеком авторитет, даже если он и имеет место, есть нечто преходящее, и вечность упраздняет всякий земной авторитет. А теперь обратимся к сфере трансцендентного. Давайте возьмем самый что ни на есть простой, но именно поэтому лучше всего запоминающийся пример. Когда Христос говорит: «Вечная жизнь существует» – и когда кандидат богословия Петерсен говорит: «Вечная жизнь существует», – то оба говорят одно и то же, в первом высказывании не содержится больше дедукции, развитости, глубокомыслия, наполненности мыслью, чем во втором; оба высказывания, если оценивать их эстетически, одинаково хороши. И все же здесь, конечно, имеется вечное качественное различие! Христос, как Богочеловек, обладает особым качеством авторитета – качеством, которое никакая вечность не способна усреднить, ведь усреднить его означало бы поставить Христа в один ряд со всеми – сущностно равными друг другу – людьми. Христос поэтому учил со властью, то есть – с авторитетом. Спрашивать, глубокомыслен ли Христос, – это богохульство и вместе с тем попытка лукаво (будь то сознательно или нет) сделать Его ничем; ведь в этом вопросе содержится сомнение в правомерности Его авторитета, и с наглой прямотою делается попытка оценить Его и подвергнуть Его цензуре, словно Он пришел на экзамен и должен получить оценку, тогда как на самом деле Он – Тот, Кому дана вся власть на небе и на земле.