Мартин Дьюгард - Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории

Любовь к таким купаниям – самый меньший из пороков императора; но кто такой Антипа, чтобы его судить? Он провел на троне уже более двух десятилетий, но правит, думая лишь об одном: как угодить Риму. И потом, у него и своих пороков хватает. Он развелся с женой и женился на жене своего брата – для иудеев деяние неслыханное и мерзостное.

Вот почему, планируя убить Иоанна Крестителя, проповедника, чья единственная вина – пламенная вера в скорое пришествие Господа, Антипа одновременно нарекает столицу богобоязненной иудейской провинции именем престарелого язычника, который устраивает у себя на виллах оргии и избавляется от врагов, сбрасывая их с высокой скалы.

Нет, Антипа не станет судить Тиберия, старого развратника, держащего в руках его судьбу. Но Креститель не последует его примеру.

В Иерусалиме между религиозной и государственной властью кое-как, со скрипом, установился союз. Это нечестивое сотрудничество тоже возмущает Крестителя.

С тех пор как двадцать лет назад Август объявил Архелая, сына Ирода Великого, неспособным к правлению, в Иудее сменились уже четверо римских прокураторов.

Недавно явился пятый. Его имя – Понтий Пилат.

Пока Иоанн Креститель проповедует на берегах Иордана, а Иисус из Назарета готовится прервать добровольное молчание и открыть миру свою истинную сущность, Понтий Пилат сходит на берег в приморской крепости Кесария, чтобы занять место, недавно оставленное Валерием Гратом.

Массивный и крепкий, с военной выправкой, Пилат происходит из сословия всадников и прежде служил в армии в Центральной Италии. Он женат на Клавдии Прокуле; она приехала в Иудею с ним вместе. Назначение обоим не по вкусу: всем известно, что Иудеей крайне сложно управлять. Но если муж Клавдии справится со своей задачей в этой отдаленной стране – римские власти убедятся в его способностях, и следующее его назначение станет куда более престижным.

Пилат – не друг иудеям. Одно из первых его официальных распоряжений на новом месте обращено к римским войскам, расквартированным в Иерусалиме: он приказывает им украсить штандарты бюстами императора Тиберия [26]. Народ восстает, протестуя против скульптурных изображений человека, запрещенных иудейским законом; в ответ на это Пилат приказывает солдатам окружить восставших и рубить, если они попробуют напасть. Иудеи отказываются отступить. Вместо этого встают на колени и подставляют шеи под мечи, показывая, что готовы умереть за свои убеждения.

В первый раз Пилат своими глазами видит силу иудейской веры. И приказывает солдатам отступить – и убрать штандарты.

Так Пилат понимает, что с иудеями нужно действовать иначе. Хоть и без особого желания, он заводит дружбу с Кайафой, самым влиятельным первосвященником в Иерусалимском храме. Кайафа происходит из священнического рода и живет в роскошном особняке в Верхнем Городе. Именно ему подчиняется вся религиозная жизнь города, в том числе он имеет право наказывать – даже смертью – за нарушения иудейского закона.

Разумеется, он может лишь вынести смертный приговор; чтобы этот приговор был приведен в исполнение, его должен утвердить римский прокуратор.

Пилат – римский язычник. Кайафа – иудей. Они поклоняются разным богам, едят разную пищу, говорят на разных языках и по-разному надеются на будущее. Пилат служит божественному императору, Кайафа – Богу. Но оба владеют греческим – и оба уверены в своем праве на все, что послужит сохранению их власти.

Так религия и государство в Иудее вступают в союз. И Кайафа отправляет своих священников в глушь приглядывать за служением Иоанна Крестителя с ведома Пилата.

– Порождения ехиднины! – кричит Иоанн на храмовых священников, на берегу Иордана подступивших к нему с вопросами. – Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь!

Все взгляды обращаются на пораженных священнослужителей, а затем снова на Иоанна: всем не терпится узнать, что он скажет дальше. В самом деле, известно, что некоторые из этих ученых людей – отъявленные лицемеры; но никто не осмеливается критиковать их публично. Однако Иоанн смело приказывает фарисеям и саддукеям креститься – или идти в огонь вечный.

Священнослужители молчат, также потрясенные его словами.

Иоанн снова оборачивается к толпе, ждущей крещения. Крестьяне, ремесленники, сборщики податей, солдаты – все они чувствуют уважение и к аскетической жизни Иоанна, и к его красноречию и энергии. В его поведении ощущается бесстрашие и независимость, которым многие хотели бы подражать. Он как будто вовсе не боится Рима! Некоторые в толпе шепотом спрашивают друг друга, платит ли Иоанн налоги – и, если нет, что же с ним будет?