Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

В логике участниц группы их «панк-молебен» был ударом в то пересечение религиозной и политической сфер, которое предлагается России «десекуляризационным режимом». Если снова вернуться к статье Вячеслава Карпова, то акцию «Пусси Райот» в этом смысле вполне можно рассматривать в логике типологии «низовых» реакций на установление «сверху» десекуляризационных режимов [318] Если использовать классификацию Вячеслава Карпова, то панк-молебен оказывается реакцией, совмещающей в себе элементы «инновационной» стратегии со стратегией «бунта». См.: Карпов В. Концептуальные основы теории десекуляризации. С. 146. . Судя по всему, столь значительный резонанс и столь болезненная реакция на «панк-молебен» были обусловлены тем, что он стал посягательством на контролируемый сверху процесс управляемой гибридизции политики и религии. Подразумевается, что контролируемая гибридизация может происходить только в тех формах и только по тем каналам, которые были официально или неофициально санкционированы. Православие и христианство в целом может увеличивать свое влияние на общество, но только в санкционированных, конвоируемых и политически безопасных формах. Любая другая гибридизация объявляется вне закона и преследуется.

На этот момент обратила внимание Екатерина Самуцевич в своем заключительном слове:

В нашем выступлении мы осмелились без благословения патриарха совместить визуальный образ православной культуры и культуры протеста, наведя умных людей на мысль о том, что православная культура принадлежит не только Русской православной церкви, патриарху и Путину — она может оказаться и на стороне гражданского бунта и протестных настроений в России [319] Костюченко Е. «Так называемый процесс»: последнее слово Надежды Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерины Самуцевич. .

Своим выступлением «Пусси Райот» поставили под сомнение авторитет как церковных, так и светских властей, заявив, что христианство и православие принадлежат не только им, что христианство многомерно, что оно не обязательно должно следовать в русле «провластной» модели постсекуляризма.

Принципиальный момент, касающийся «панк-молебна», заключается в том, что он не был направлен против самой возможности пересечения религиозной и политической сфер, он не был направлен против самой возможности постсекулярных гибридов как таковых. Он был направлен против конкретного воплощения постсекулярного гибрида — симфонии государства и церкви — и выдвигал в качестве альтернативы иной тип гибрида, в котором православная культура оказывается на стороне гражданского протеста (то есть в логике нашего исследования противопоставил «оппозиционную» модель постсекуляризма «провластной»). В этом смысле «Пусси Райот» предложили радикально иную, инновационную реакцию на ситуацию постсекуляризма: вместо классической секулярной реакции, подразумевающей стремление разбить складывающиеся постсекулярные гибриды и вновь отделить религию от того, с чем она успела сплестись, панк-группа, действуя в логике новых постсекулярных реалий, попыталась противопоставить одному гибриду — другой.

По всей видимости, в условиях постсекуляризма речь не идет о восстановлении старых, устойчивых границ и преодолении гибридности как таковой; речь идет о выборе между разными гибридами. Вместо отвергаемого ими гибрида «Пусси Райот» предложили свой: «панк-молебен» был актом присваивания религиозного содержания и использования религиозного пространства с целью его перенаправления в иное, не санкционированное властями русло. Направить содержание христианства против проводимой в стране политики — вот в чем заключался главный радикализм акции.

Судя по всему, именно с этим радикальным курсом «панк-молебна» на выстраивание альтернативных механизмов пересечения религиозной и политической сферы и было связано нежелание ни экспертов, ни обвинения, ни суда видеть в «панк-молебне» очевидную политическую составляющую. Деполитизация акции была одной из внутренних смысловых ниточек, связывавших в единую цепочку весь судебный процесс — от расследования до вынесения приговора. Вот, в частности, как деполитизируют акцию эксперты:

Анализ текста исследуемой песни участниц группы Pussy Riot в целом позволяет выявить явную искусственность, логическую необоснованность включения в песню, исходя из ее общей смысловой композиции, следующего ее текстового фрагмента, размещенного в начале текста песни и повторенного в ее конце; «Богородица, Дево, Путина прогони | Путина прогони. Путина прогони».