Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)

Яркой иллюстрацией раскола меежду клиром и массой верующих послужили дебаты на Соборе по поводу признания полномочий священника В.И. Востокова как депутата от мирян Уфимской епархии. Этот единственный случай избрания иерея мирянами был многими не понят: большинство Отдела личного состава Собора признало выборы недействительными (190, 40). Но Собор, тем не менее, нашел в себе силы утвердить священника в правах депутата и тем самым высказался в поддержку линии еп. Андрея, направленную на укрепление единства клира и мирян. Профессор церковного права Н.Д. Кузнецов так выразил свое мнение: «Если миряне дают предствительство клирику, то это явление нужно приветствовать, особенно в России, где в настоящее время большое разъединение между членами церковного общества» (190, 44). Дискуссия на 18-ом заседании Собора была внушительной демонстрацией успехов деятельности епископа Андрея в своей епархии.

В статье «Современные церковные настроения», написанной в сентябре 1917 года, епископ метко определяет и дает мастерскую характеристику трем направлениям церковной жизни, которые зародились давно, но в дни революции обнажили свое естество. Содержание статьи звучит и ныне настолько актуально, что создается впе-

52

чатление, будто владыка Андрей рисует обстановку, сложившуюся в русской православной Церкви к последней четверти XX века.

Первое — церковно-монархическое, наиболее сильная и сплоченная партия бьшших читателей скворцовского «Колокола» и устроумовского «Церковно-общественного вестника», стремящаяся оставить Церковь на ее прежних позициях, заморозить в принципах беспрекословного служения светской власти и не допустить развития церковно-общественной жизни. Эта группа продолжает распространять яд государственной антицерковности, который «долго еще будет держаться в мыслях и чувствах людей, по недоразумению считающих себя церковными деятелями», (95, 591).

Второе течение — церковный оппортунизм, который епископ характеризует как лень в области мысли и инстинкт самосохранения в области чувств. Эта группа наиболее ненавистна епископу в силу ее бесхребетности, болотного застоя, засасывающего всякое проявление чистого духа возрождения и устроения истинной церковности: «Здесь люди стремятся только к наибольшей приспособляемости... Нужно им только то, что называется — «чтобы и волки были сыты и овцы целы». Поэтому волчьи аппетиты тут не отрицаются и не осуждаются. И это направление квази-церковной жизни готово мириться решительно со всем! Только бы все было мирно и тихо: чтобы все было, по крайней мере, снаружи «шито-крыто», хотя бы изнутри церковной жизни все было преисполнено всяких гадов» (95, 291-292). Ради сохранения внешней оболочки Церкви представители этого направления готовы пожертвовать внутренним духовным содержанием православной истины. Но вера держится не дипломами, а мучениками.

И, наконец, третье — обновленческое, как называет его еп. Андрей: истинно церковное. В его характеристике ярко проявляются два аспекта: внутреннее возрождение Церкви и нравственное ее воздействие на общественную жизнь государства. В первую очередь — коренная реформа прихода, епархиального и высшего церковного управления

53

на основе верности канонам и соборности. Необходимо возрождение молитвенного, жертвенного настроения в православной Церкви, глубокое, из сердца исходящее, служение высшим истинам. Важным предприятием в этой сфере является полное и искреннее примирение со старообрядчеством, дарование особой иерархии единоверцам. Одновременно с устроением внутренних проблем в ограде Церкви, необходимо нести церковность и соборность в формирование народной жизни России, привносить христианские начала во все проявления ее развития.

Разумеется, во всяком строительстве исторических параллелей существует некоторая доля натяжек и поэтому, отнюдь не ставя знака равенства между положением русской православной Церкви в 1917 году и в последней четверти XX столетия, мы приведем — для сравнения читателем — выдержки из отчета Совета по делам религии за 1974 год. Его составитель также делит, но уже не все духовенство, а только архиереев, на три группы. «Первая — правящие архиереи, которые и на словах и на деле подтверждают не только лояльность, но и патриотичность к советскому обществу, строго соблюдая законы о культах и в этом же духе воспитывают приходское духовенство, верующих, реально сознают, что наше государство не заинтересовано в возвышении роли религии и церкви в обществе и, понимая это, не проявляют особенной активности и расширения влияния православия среди населения» (468, 278). А вот характеристика одного из представителей этой группы: