Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

За пределами Ветхого Завета можно видеть две экзегетические траектории, существенные и для нынешних дискуссий об экуменизме. Здесь важен тот момент, что Авраам, получивший обетования, рассматривается как «отец» верующих в разных религиях.

• Христианство. Обосновывая распространение вести об Иисусе Христе за пределы еврейской общины, соблюдающей Тору, к язычникам, не соблюдающим Тору, Павел неоднократно обращался к теме обетования Аврааму. Особенно подробно он развивает эту аргументацию в Послании к Римлянам (Рим 4:1–25). В Послании к Галатам (Гал 3:8) Павел понимает обетование Быт 12:3 («и благословятся в тебе все племена земные») как пророчество о выходе за пределы Торы. Более того, Павел именует это обетование Аврааму «благовестием» (Гал 3:8), намекая, что уже в самых первых словах Бога Аврааму был указан путь за пределы богоизбранного народа. Таким образом, Павлова весть об открытости благовестил для неевреев соотносится с идеей, что Быт 12:3 выражает попечение о народах, находящихся под проклятием.

• Иудаизм. Если христиане находят в обетовании Аврааму открытость язычникам, то еврейские толкователи уделяют особое внимание тому, что оно обещает еврейскому народу Землю. И действительно, тема Земли имеет в рассказах о патриархах первостепенное значение (и впоследствии особенно питала надежды общины, лишенной Земли). Границы Земли, как они очерчены в Быт 15:18–21, предвосхищают дальнейшее расширение территории Израиля при царе Соломоне. Более того, тщательно оформленная покупка земли в Хевроне впоследствии, в некоторых формах сионистского иудаизма, считалась гарантией еврейских прав на Землю (см. Быт 23). Таким образом, эта древняя память и поныне остается одним из аргументов в пользу притязаний Государства Израиль.

Итак, для христианства обетования Аврааму указывают на открытость к язычникам, а для иудаизма — на территориальные права еврейского народа. Мы видим, сколь богата эта традиция и сколь по–разному она может быть осмыслена. Для современной экуменической ситуации огромную значимость имеет тот факт, что Авраам считается отцом веры в трех «религиях Книги»: иудаизме, христианстве и исламе. К сожалению, общее наследие провоцирует и глубокие конфликты между этими религиями: каждая претендует на то, что именно она сохраняет наибольшее преемство с Авраамом.

Остановимся еще на двух вопросах. Во–первых, мы пока не касались рассказа об Иосифе (Быт 37–50), хотя он глубоко взаимосвязан с рассказами о предыдущих предках. Впрочем, он действительно стоит особняком и имеет свою традицию интерпретации. В отличие от Авраама, Исаака и Иакова, Иосиф изображен израильтянином, возвысившимся в Египте благодаря готовности усвоить интересы тамошних владык. Хотя повествование считает Иосифа яхвистом до мозга костей, который к тому же спасает свою семью (Быт 45:1–16; 50:15–21), он также действует в интересах фараона. Будучи высоким египетским чиновником, Иосиф способствовал укреплению экономической монополии правителей за счет крестьян–землевладельцев (Быт 47:13–27). Если принять во внимание последующий рассказ об исходе из Египта, то получается, что Иосиф сам приложил руки к созданию системы государственного порабощения. Вообще в самом повествовании это двойственный персонаж. С одной стороны, мы видим в нем глубоко верующего израильтянина. С другой стороны, он прагматический политик, умело действующий в интересах египетской верхушки. Многие экзегеты считают, что это повествование (подобно рассказам о Данииле и Есфири) отражает опыт еврейской общины, которой приходилось тонко балансировать между сопротивлением и конформизмом (Humphreys 1973; D. Smith 1989). Рассказ об Иосифе (возможно, возникший в более ранний период) поддерживал последующие поколения евреев, которые исповедовали свою веру в сложнейшей политической ситуации персидского (по–видимому) периода.

Во–вторых, следует заметить, что Книга Бытия уделяет огромное внимание матерям, особенно Сарре и Рахили (Ревекка имеет в традиции меньшую значимость). В прежние времена материалы Быт 12–50 обычно назывались «рассказами о патриархах» или «рассказами о праотцах», тем самым подчеркивая мужскую линию рода (Westermann 1980а). И действительно, особое значение имеют в традиции сыновья. Однако современные феминистские исследования показали, что и роль матерей нельзя умалять. Прослеживается одинаковый сюжет: сначала каждая из этих матерей бесплодна, затем Бог чудесным образом дает ей сына и наследника (Быт 11:30; 25:21; 29:31). В каждом поколении матери имеют самое непосредственное отношение к протекающим событиям. Во времена вавилонского плена Ис 51:2 упоминает Сарру наряду с Авраамом как мать верующих; более того, именно на нее намекает Ис 54:1–4 («неплодная, нерожающая», у которой будет много потомства). У апостола Павла в Послании к Галатам Сарра выводится как прообраз евангельской свободы, противопоставленной рабству (Гал 3–4; ср. Рим 4:19; 9:9, Евр 11:11). В Гал 4:27 Павел прямо цитирует Ис 54:1, превращая Сарру в истинную носителю благовестил, столь важного для Павла.