Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Глава 9, особенно ст. 8–11, торжественно подтверждают обетование. То, что Бог только что возвестил, станет содержанием Завета («брит»): не наводить на землю новый потоп и не уничтожать больше живые существа. Но перед этим Бог дает понять, что мироздание уже не «хорошо весьма». Бог благословляет Ноя, заповедуя плодиться и размножаться (ст. 1), но тут же констатирует, что мира больше нет — ни у людей с животными (ст. 12), ни среди самих людей. Поэтому появляется и строгий запрет на убийство.

Итак, кульминацией рассказа о потопе выступает сцена, где Бог все–таки делает выбор в сторону творения и человеческого сообщества, дает им гарантии, обеспечивает миру будущее. Родословные, обрамляющие повествование о потопе, утверждают преемство, которое сохраняется даже несмотря на бедствие. Да, на какое–то время воды хаоса губительно врываются в творение, но все же желание Бога сохранить род человеческий одерживает верх. Впоследствии Ис 54:9–10 обратится к обетованию Быт 9 о милости, — оно будет укреплять евреев, изгнанных из своей земли и попавших в вавилонский плен.

Можно подвести итог. Переосмысляя древние мифы, Израиль сумел донести через это многообразие материалов цельную богословскую весть: над миром владычествует благой Бог, но в творении присутствует и непокорство, противление воле Божьей, то и дело создающее угрозу миру. С учетом «мифической» предыстории данных текстов и масштабности поднятых тем, неудивительно, что они стали предметом столь глубокой и комплексной разработки. Такое переосмысление древних сюжетов, придание им нового богословского смысла было великим актом творческого воображения, канонического воображения. Этот акт отразился в окончательной форме текста, но не положил конец интерпретации ни в иудейской, ни в христианской общинах.

Повествовательные материалы Быт 12–50 доносят до нас предания о родоначальниках Израиля. В них описаны истоки еврейской веры. В прежние времена ученые считали, что на основании исторических и археологических данных можно четко соотнести эти описания с Ближним Востоком второго тысячелетия до н. э. Соответственно, рассказы о предках содержат историческое зерно (возможно, немалое). Современные исследователи, однако, считают их историческую достоверность в лучшем случае сомнительной. Поэтому будем просто говорить о них как о продукте общинной традиции и творчества. В основе могут лежать, а могут и не лежать исторические «факты».

Материал охватывает четыре поколения родоначальников и объясняет, откуда пошла община Израилева. Это такие поколения: Авраам и Сарра (Быт 12–25), Исаак и Ревекка (Быт 25–27), Иаков и Рахиль (Быт 25–36), Иосиф (Быт 37–50). Есть и предыстория (Быт 11:10–32), где предки самого Авраама возводятся к Симу, сыну Ноя (ср. 1 Пар 1:1–28, Лк 3:34–38, где предки Иисуса возводятся к «Адаму, сыну Божьему»). Не следует искать в этих родословных исторические факты. Они достаточно условны и предназначены установить легитимность, показать связи внутри рода (Johnson 1988; R. Wilson 1977).

Рассказы о первых трех поколениях имеют много общего. Они состоят из кратких повествовательных эпизодов, сплетенных в своего рода жизнеописания. Достаточно беглого взгляда, чтобы увидеть, каким сторонам здесь уделяется первоочередное внимание: межсемейные отношения, права на землю, женитьбы и рождение сыновей–наследников. Нас здесь прежде всего интересует то, как редакторы превратили эти разрозненные рассказы (видимо, таковыми они были до обретения канонической формы — разрозненными устными преданиями) в цельную весть. Также очевидно, что рассказ об Иосифе стоит особняком. Большей частью он не распадается на отдельные повествовательные эпизоды, но представляет собой целостное и пространное повествование, причем последовательность эпизодов весьма существенна. Это различие между главами 12–36 (похожи на семейные предания) и главами 37–50 (об Иосифе) было давно подмечено экзегетами.

В ветхозаветной библеистике обычно считалось, что в рассказах о предках продолжают использоваться те же источники, которые легли в основу Быт 1–3 и 6–9. Тогда, в частности, получается, что священнического материала здесь мало, всего несколько фрагментов: Быт 17:1–27; 23:1–20; 35:9–13 и 46:6–27. Однако для наших целей вполне можно вынести подобные теории за скобки и ограничиться тем замечанием, что материалы в Быт 12–50 имеют сложное и многообразное происхождение — факт, при любом раскладе не вызывающий сомнений.