Дмитрий Гаврилов - Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

Однако это – идеал. Древнейший образ, восходящий к незапамятным временам.

Действительность куда печальнее. Предание утрачено, миф забыт. Алкоголь стал обыденностью, ядом. Он перестал быть средством, открывающим видение иных миров, – разве только в переносном значении. Если еще совсем недавно, что называется в этнографической бытности, люди продолжали помнить, что готовить его надлежит с соблюдением множества ритуальных правил, пить можно только в определенные дни, то сегодня выпивка «с устатку», «в честь получки» и «просто пьянство – без причин», увы, мало кого удивляют.

Наблюдения за людьми, которые считают себя последователями живой изначальной традиции, также зачастую не радуют. Они лишены многих подлинно традиционных черт и качеств, рассматривать которые сейчас нет нужды. Здесь стоит лишь заметить, что наиболее ярки две крайности.

Первая – непременное стремление напиться допьяна, при этом и праздник-то воспринимается не как священнодействие, которое необходимо для дальнейшего существования мира в целом (а это важнейшая черта собственно традиционных языческих праздников!), а как повод «потусоваться», похвастаться новыми нарядами и славно гульнуть. К нашему глубокому сожалению, такое приходилось видеть не раз и даже не два.

Другая крайность – опирающееся на слабое знание или сознательное искажение древнейших мифов утверждение, что и будни, и праздники должны проходить в неизбывной и непременной трезвости. Мол, древние славяно-арии (или еще как-нибудь в том же духе) были сплошными трезвенниками и, до кучи, вегетарианцами. А споили великих их наследников… понятно кто.

На деле и то, и другое глупость. Можно фальсифицировать один миф. Ну, два. Однако когда мы встречаем и в мифологии, и в фольклоре, и в письменных источниках множество свидетельств, которые при их сравнительном анализе заставляют сделать совершенно определенные выводы, обе крайности становятся не просто смешны. Они могут быть расценены лишь как искажения древнейшего, изначального обычая. Следовательно, не имеют с традицией ничего общего.

Традиция не в том, чтобы напиться допьяна, а выпить – в строго определенных случаях и совершенно определенного питья довольно много. Но не ради пьянства, а ради того, что этого требует предание. Обычай. Скажем, поминальные праздники славян требуют выпивать лишь строго определенное число стопок. И каждая из них исполнена глубокого смысла, даже если он не всегда нам сегодня ясен. То же касается всех прочих ситуаций. Значит ли это, что надо пить по любому поводу? Нет, ни в коем случае!

Пьянство чаще всего есть не что иное, как способ бегства. Бегства от собственной слабости… чтобы стать еще более слабым. И как ни посмотри, сколь бы оправданий из истории ни привлекай, таковым оно и останется. Неважно, сколь грамотно напившийся будет «лечиться» наутро.

Пытаясь рассматривать употребление спиртного с точки зрения традиции, мы даже рискнем высказать предположение, что напивание допьяна может иметь двоякую природу. Отчасти оно родственно, надо думать, перееданию после удачной охоты – неизвестно, когда еще удастся так поесть (а обжорство на праздники также имеет в первую очередь заклинательный смысл)… С другой стороны, избыточное употребление спиртного стоит расценивать как признак начала забвения обычая.

Устоявшийся взгляд на «Повесть о бражнике» таков: «В повести использован популярный сюжет о мельнике или крестьянине, который спорит со стражником у ворот Царства Небесного. По построению это типичная новелла, состоящая из ряда анекдотов, объединенных общим персонажем – бражником, «толкущимся» у врат рая. Анекдотически неожиданна концовка, в которой герой еще раз посрамил недалеких обитателей рая, «не умеющих говорить с бражником, не токмо что с трезвым».

Тема пьянства широко представлена в древнерусских обличениях, прозаических и стихотворных. «Пьяницы не наследят царства небесного» – лейтмотив церковных обличений. Повесть о бражнике в сатирической форме опровергает этот тезис, считая бражника менее греховным, чем апостолы, ветхозаветные цари Давид и Соломон и даже святой Николай, культ которого в Древней Руси был настолько распространен, что приезжие иноземцы иногда называли его «русским богом».

Мы же осмелимся предложить прочтение этого текста и как память об истинном предназначении хмельных напитков. В самом деле, с такой точки зрения текст можно понимать не просто как сатиру, скорее как скоморошину, спрятавшую в забавную притчу память о том, для чего на самом деле служило хмельное.