Дмитрий Гаврилов - Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

В сохранившихся древнейших пластах представлений русских староверов мы также обнаруживаем следы архаического отождествления напитка с живущей в нем сущностью: «На небе у Бога были андели. Их было много. Жили ладом, хорошо. Потом о чем-то застырили промеж собя – это андели и Бог-то. Бог-то взял и спихнул их с неба. Ну, они полетели вниз, на землю. Кто куда упал, тот таким и доспелся. Новой упал в лес, доспелся лешим, новой в баню – так банник, а другой на дом – тот суседка; на мельницах живут мельники, на гумне и ригах – рижники. В воде опеть же водные черти. А один упал в чан с пивом, баба наживила, ну там хмельник живет» (Фольклор Приангарья, 2000, с. 48). Впрочем, эта очень распространенная легенда известна не только у старообрядцев.

Память о божественном происхождении меда можно проследить не только в фольклоре старообрядцев. Филолог И.С. Лутовинова цитирует повесть XVII в. «Сказание о роскошном житии и веселии». В ней «говорится о том, что в некоей прекрасной стране, где жизнь проходит в радости и приятности на пирах стоят «велики чаны меду» (Лутовинова, 1997, с. 218). А «в русских сказках герой, совершивший массу подвигов, спасший царевну, доставший молодильные яблоки, живую и мертвую воду, вернувшийся целым и невредимым в родное «царство, русское государство», вознаграждается пиром, на котором подают мед: «Я сам там был, мед и пиво пил…на душе пьяно и сытно стало», «На том пиру и я был, мед и пиво пил», «…а удалец на той царевне женился и раздиковинную пирушку сделал; я там обедал, мед пил», «…и приехали и стали жить-поживать, да медок попивать» (там же).

В старинных обрядовых песнях пелось, что «сам Бог меды сыциць, Илля пива вариць» (Новичкова, 1994). Народная традиция связывает мед с Николаем Угодником, как о том свидетельствует, например, новгородское предание, восходящее к XIV в. Святой юродивый, будучи оскорбленным на пиру боярами, одним мановением руки заставил исчезнуть хмельные напитки из кубков и бочек. После полученных извинений юродивый, оказавшийся св. Николаем Угодником, тотчас же вернул их назад (там же). В то же время в эпосе об Илье Муромце будущий богатырь получает чашу с пивом из рук самого Ильи-Пророка в Ильин день (есть и такой вариант!) и сразу же выздоравливает: «И от того часа встал, аки ни в чем не бывал» (Новичкова, 1994, с. 53).

Похожий по смыслу отрывок присутствует в другой былине из того же сборника.

«Канун» в данном случае – пиво или брага, сваренные накануне [39] праздника. «Сыпь (сып)» – доля в складчине.

Уместно отвлечься и провести параллель между обычаями древнего Новгорода и сохранившимися до наших дней, скорее всего, родственными им обычаями архангельских поморов. В 2004 г. руководитель национально-культурной поморской автономии П. Есипов, выступая с критикой думского законопроекта «Об ограничении розничной продажи и потребления в общественных местах пива и напитков, изготавливаемых на его основе» заявил, что неотъемлемой частью культуры поморов, одного из коренных народов России, является пивная церемония «Братчина». В основе этой древней культурной традиции поморов лежит употребление пива на праздниках, когда за большим длинным столом на улице, обязательно в гуще народа, собираются члены поморской общины: «Пивная братчина – неотъемлемая часть всех традиционных поморских праздников, в частности – древнего праздника встречи поморского нового года – Новолетия [40], который коренные поморы ежегодно отмечают 14 сентября. <���…>…Этот законопроект откровенно нарушает конституционное право коренного народа поморов на сохранение своих культурных традиций. <���…> Окончательная редакция закона должна учитывать обычаи и обрядовые особенности этнических праздников» (газета «Санкт-Петербургские ведомости», 30 сентября 2004 г.).