Тимоти Келлер - Разум за Бога - Почему среди умных так много верующих

Когда мы осознаем это положение, у нас появятся два выхода. Один из них – просто не думать о том, что все это значит. Можно придерживаться интеллектуальной веры в то, что место Судьи пустует, и вместе с тем жить так, словно наш выбор исполнен смысла и что есть разница между любовью и жестокостью. Но зачем нам это? Циник мог бы сказать, что это способ убить одним выстрелом двух зайцев – иначе говоря, получить выгоду от существования Бога, не тратя сил на то, чтобы верить в Него. Но это просто нечестно.

Другой вариант – признать, что нам действительно известно, что Бог существует. Можно смириться с тем, что живешь так, словно красота и любовь имеют значение, словно в жизни есть смысл, словно всем людям присуще достоинство – и все это потому, что знаешь: Бог существует. Нечестно жить так, как будто Он есть, и вместе с тем не признавать, что все эти дары достались тебе от Него.

«Так можем ли мы сомневаться в том, что человечество когда-нибудь осуществит наши самые смелые мечтания, что оно достигнет единства и покоя; можем ли мы сомневаться, что наши потомки будут жить в мире более великолепном и прелестном, чем самый прекрасный дворец или сад, что оно вознесется на более высокие ступени могущества в растущем круге стремлений и достигнутых целей? То, чего человек достиг, то, что он совершил, все те триумфы, что были ранее… всего лишь вступление к всему тому, что он еще должен свершить». Г. Дж. Уэллс, «Краткая история мира» (1937)

«Хладнокровная резня беззащитных, возврат к умышленным и упорядоченным пыткам, душевные муки и страх за мир, из которого, казалось бы, почти полностью изгнано все это, чуть не подорвали окончательно мой дух… Homo sapiens, как он предпочел называться, исчерпал себя». Г. Дж. Уэллс, «Разум на краю своей натянутой узды» (1946)

Вывода о том, что в этом мире происходит нечто в корне неправильное, трудно избежать. Согласно христианскому учению, наша самая серьезная проблема – грех. Однако само понятие греха многим кажется оскорбительным и смехотворным. Зачастую это происходит потому, что мы не понимаем, что именно подразумевают под ним христиане.

У многих складывается впечатление, что в христианском учении о грехе отражены безрадостные и пессимистичные представления о человеческой натуре. Однако это впечатление бесконечно далеко от истины. Когда я был еще совсем молодым священником, ко мне обратился мужчина, которого только что бросила жена. Он злился на нее за этот поступок, мучался угрызениями совести, считая, что сам вынудил ее уйти своими недостатками, и был подавлен из-за ситуации в целом. Я сказал, что больше всего ему в этот момент нужна надежда. Он сразу согласился и спросил, как ее обрести. Как можно мягче я объяснил, в чем заключается хорошая новость: мой собеседник был грешником. Поэтому его нельзя считать просто беспомощной жертвой психологических порывов или общественного уклада. Спустя много лет мне попался один отрывок в проповеди Барбары Браун Тейлор, которая выразила то же, что и я в тот день, но гораздо красноречивее:

Ни язык медицины, ни язык права не являются адекватной заменой для языка [греха]. Вопреки представлениям медиков, мы не брошены на милость наших недугов. Выход – приступить к процессу покаяния. Вопреки представлениям юристов, сущность греха заключается не в нарушении законов, а в пострадавших отношениях с

Богом, друг с другом, со всем существующим порядком. «Все грехи – попытки заполнить пустоту», – писала Симона Вейль. Нам невыносимо осознавать, что внутри у нас – пустота в форме Бога, и мы пытаемся набить ее чем угодно, забыв, что это под силу только Богу [230].

Эндрю Дельбанко – преподаватель гуманитарных наук в Колумбийском университете. Несколько лет назад он проводил исследования в Ассоциации анонимных алкоголиков и посещал ее собрания по всей стране. Однажды субботним утром в помещении нью-йоркской церкви он слушал «тщательно одетого молодого человека», который рассказывал о своих проблемах. По словам собеседника, его было абсолютно не в чем упрекнуть. Все свои ошибки он приписывал несправедливости и предательству со стороны окружающих. Он говорил о том, что собирается отомстить всем обидчикам. «Каждый его жест создавал впечатление скорби и уязвленного самолюбия», – писал Дельбанко. Было ясно, что молодой человек попал в ловушку своей потребности оправдаться и, не сознавая этого, рисковал осложнить свое положение. Пока он говорил, чернокожий лет сорока, с дредами и в темной одежде, наклонился к Дельбанко и признался: «И со мной раньше так было, пока не снизилась самооценка». Позднее Дельбанко писал в своей книге «Истинная американская мечта: медитация на надежде»: