Эрих Баслей - Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор

Харт аккуратно пересек кабинет, ничего не трогая, и прошел в комнату с мягкими стенами. Покои для буйных пациентов, которые выстроило бессознательное доктора Линна, тоже были не совсем обычными. Небольшие пуговки, прикреплявшие мягкий слой к стене, представляли собой копии шмелей. Складывалось впечатление, что насекомые просто спали, настолько реалистично выглядели эти необычные элементы. Сам цвет обивки был светло-желтым, поэтому вся обстановка в совокупности напоминала улей. Вильям сделал несколько записей в блокнот и перешел в последнее помещение через проход в стене.

Уютная комната сочетала в себе спальню и зону отдыха. В центре стоял небольшой диван, который мог трансформироваться в кровать. Рядом с тумбочками, расположенными по углам, было несколько горшков с растениями. На некоторых стенах висели детские фотографии доктора Линна с его родителями. Самым интересным в этой комнате оказался стоявший на табурете рядом со шкафом для одежды граммофон. Прямо за табуретом на полу обнаружилась целая коробка с пластинками. Харт включил ту, что уже лежала в граммофоне. Раздался только треск. Вильям переставил иглу на другое место, и мужской голос начал что-то рассказывать. Харт вслушался в доносящуюся с пластинки речь – это явно был дневник воспоминаний. «Форма интересная, но не очень удобная», – подумал Вильям. Он стал искать, откуда снял иглу. Через полчаса Харт нашел место, где монолог переходил в треск тишины, и, предварительно записав в блокнот последние на пластинке слова («Не каждый шмель находит дорогу домой»), оставил там иглу.

Для составления гипотезы информации было более чем достаточно. Харт, очнувшийся в кресле своего кабинета, сразу же дал сигнал Сидни об окончании терапии. Как только мистер Линн пришел с сознание, он попытался избавиться от ремней, одновременно начав жужжать. Подоспевшей Сидни Вильям помог освободить пациента и вместе с ней проводил бывшего доктора до отведенной ему палаты. Линн то и дело норовил выскочить из их рук, но им все же удалось его удержать. Как только дверь в палату с мягкими белыми стенами захлопнулась, Сидни поблагодарила Харта за помощь, и он направился обратно в свой кабинет.

Деталей в бессознательном мистера Линна было немало, но все они находились в тесной логической взаимосвязи и подводили к одному выводу. Вернувшись в кабинет, Вильям набрал номер профессора Дежайна.

– Слушаю, – раздался из трубки голос Фрэнка.

– Это я. Осмотр закончен, вывод можно сделать следующий: у доктора Линна, судя по всему, произошло психическое расстройство на фоне переутомления. Он не говорил в последнее время, что устал от работы?

– Тревор был всегда очень сдержанным человеком. Он никогда ни на что не жаловался. Держался отстраненно от коллектива, мне даже некого посоветовать тебе, кто бы знал о нем больше, чем все остальные. Но он не давал повода заподозрить переутомление.

– Видимо, усердно скрывал этот факт, так как в его бессознательном много всего, что подтверждает мою версию.

– Вильям, на самом деле у Тревора, кроме работы, ничего и не было. С семьей не получилось: с женой они разошлись. В общем…

– Понял. Фрэнк, у Линна случилось психическое расстройство именно на почве его истощения от работы. Возможно, что он даже сам не отдавал себе в этом отчета, раз он был таким трудоголиком.

– Да, Тревор работал за троих. Это моя вина, – Вильям впервые слышал такой подавленный голос профессора. Харт выждал небольшую паузу, а затем продолжил.

– Завтра утром я проведу еще один сеанс, чтобы составить более полную картину, после чего позвоню тебе.

– Хорошо, Вильям, спасибо, – произнес собравший волю в кулак для ответа профессор Дежайн и положил трубку.

У Харта был вечер, чтобы еще раз просмотреть записи в блокноте, вспомнить что-то, чему не придал сначала должного значения, и подумать над недостающими деталями, которые нужно поискать. То, что доктор Линн не смог превзойти возможности человеческого организма, который в конце концов истощился от постоянных перегрузок, было причиной его состояния. В результате сейчас он сам входил в число нуждающихся в лечении. Но его бессознательное не сгорело, не было затоплено или стерто в песок, как у других пациентов с таким же поведением. Вот что являлось действительно странным. Большей загадочности добавлял тот факт, что уютная спальня в подсознании Тревора не должна была сохраниться: при его текущем психическом состоянии она не могла остаться такой, какой была прежде, а осталась.