Януш Зайдель: Метод доктора Квина

Шум двигателей постепенно замер, и судно на воздушной подушке тяжело упало на дрожащую поверхность океана. Только теперь, в возникшей тишине, можно было услышать сглаженный стенами кабины плеск волн, разбивающихся о борт. Водолет заколыхался под мерными ударами приливной волны. Сато сманеврировал рулями, чтобы поставить лодку носом к берегу. Заворчал вспомогательный двигатель. Косо торчащий вверх нос корабля медленно пополз в сторону песчаного пляжа, ритмично подрагивая на короткой волне.

– Хватит, Сато! – сказал я, когда плоское дно зашуршало по песку.

Я снял туфли, подвернул брюки, вышел из кабины и быстро пробежал по разогретой солнцем палубе, обжигающей босые ноги. Вода показалась приятно холодной, хотя здесь, на отмели, она имела температуру остывшего супа.

Я обернулся. Сато махнул рукой и запустил двигатель. Судно сползло с мели и медленно повернулось носом в сторону моря, показав лопасти винтов. Двигатель завыл, лопасти дрогнули и размазались в серебристые кольца. Лодка рванулась вперед и быстро набирая скорость помчалась почти не касаясь воды.

Выйдя на берег я присел надеть туфли. Я еще не закончил, когда звук работы двигателя слился с шумом моря и ветра, а водолет исчез за белыми гребнями волн.

Жара, несмотря на позднее время, все еще ощущалась и только изредка сглаживалась редкими порывами ветра со стороны океана.

Удивительно, но я почувствовал себя одиноко… Именно теперь, здесь, на этом уединенном, но не безлюдном островке в южной части Тихого Океана. После многих лет странствий в космосе, чувство одиночества было, как минимум, неуместным. Там, на «Тритоне», нас было восемнадцать… Сначала… Потом одиннадцать. Наше одиночество – одиночество космического корабля, было не тем, которое я ощутил сейчас. Там, в пустоте, мы были заблудившимися атомами мыслящей субстанции, отдельными личностями. Нас было слишком мало, чтобы подчиняться законам статистики. Каждый что-нибудь значил, у каждого было свое место… А здесь, растворенные в миллиардном муравейнике личностей, мы были никем. Несколько десятков лет отсутствия как бы затормозили наше развитие. Мы отставали… Первые дни мы были сенсацией средних размеров – вот, вернулась еще одна из старых межзвездных экспедиций. Не первая и не последняя, одна из многих.

Я встал и стряхнул с одежды белые песчинки. В нескольких метрах от берега начинались заросли растительности, я двинулся вдоль них и скоро обнаружил едва заметную тропинку, ведущую в глубь острова. Я направился по ней, время от времени отбиваясь от возникающих перед лицом веток. «Это где-то рядом», – подумал я.

Постепенно заросли поредели и превратились в достаточно запущенный, но сохранивший следы ухода сад. Вдалеке виднелась освещенная косыми солнечными лучами стена дома. Двухэтажное здание было построено в каком-то смешном, архаичном стиле. Оно напоминало старинный, конца двадцатого столетия, миниатюрный дворец. Посреди фронтальной стены выступал нарядный портал с двустворчатыми дверями. Таких домов теперь почти не встретишь, но этот, как мне показалось, был построен совсем недавно… Меня предупреждали, что я не найду здесь ничего напоминающего о современной технике и цивилизации, но такого я не ожидал.

– Это специальное заведение, санаторий или некий «психический карантин» – сказал мне вчера полковник. Люди, которых ты там встретишь, направлены для лечения нарушений психики, возникших из-за долгого пребывания в космосе и на удаленных космических станциях, или после сильных потрясений. Отрыв от современности, вместе с соответствующей терапией – единственный способ помочь этим жертвам нашей цивилизации. Сущность метода доктора Квина, который со дня основания руководит заведением, состоит в изоляции пациента от проявлений современной жизни, от фона, на котором возникла болезнь. В шестидесяти процентах случаев метод дает удовлетворительные результаты. За время работы заведения, его стены покинуло множество здоровых людей. Безнадежно больные через два-три года отправляются в специальные клиники. Люди, с которыми тебе предстоит встретиться, в основном представляют злополучные сорок процентов, изменения их психики необратимы.

Разговор с полковником я вспомнил, пока шел по аллее в сторону дома. Мне показалось, что в нескольких окнах мелькнули лица, быстро отпрянувшие в темноту комнат. Кажется, долетевший сюда шум двигателя разбудил интерес обитателей. Они должны здесь порядком скучать, и каждый новый пациент для них – событие.