Фрейд осознавал, что, отстаивая и дальше свою идею памяти без воспоминаний , он столкнулся бы с серьезными трудностями. Его сдержанность по отношению к понятию память сновидения легко понять, если учесть, чт оозначало это понятие для теории невроза, которую он развивал в эти годы (1910–1914) на основе метапсихологических понятий своей первой топографии. Ввиду того что память сновидения может порождать то же убеждение и производить тот же терапевтический эффект, что и возвращение памяти о вытесненном, этот аналитический факт мог ослабить и даже оспорить аналитический метод, который Фрейд переосмыслял в эти годы в свете своей новой формулировки понятия переноса, означавшего теперь перенос младенческого переживания на личность аналитика.
Затем он разработал концепцию своеобразной «воронки памяти», управляющей лечением: аналитика интересует лишь то, что из нее вытекает, то есть воспоминания о вытесненном младенческом переживании . Аналитик не должен слышать ничего другого. Младенческая амнезия была пересмотрена в рамках теории вытеснения как утрата мнесических следов , исторических «остатков» прошлого, зафиксированных в качестве памяти. Между тем в концепции, которой Фрейд придерживался до 1914 года, младенческая амнезия определялась как более широкая совокупность, включающая следы ранних переживаний, которые находятся вне мнесических следов и чей доступ к сознанию возможен только с помощью других средств, таких как память сновидения и работа регредиенции , которую производит аналитик.
Таким образом, ради развития своей новой концепции переноса и невроза переноса как организующей силы аналитического лечения Фрейд отказался от упомянутой выше идеи 1900 года – идеи о том, что «в его [сновидения] распоряжении находятся наши ранние воспоминания детства… которые в бодрственной жизни, как нам кажется, нами давно уже позабыты» (Freud, 1900а, p. 163–164). Судя по всему, он столкнулся с тем, что сегодня можно рассматривать как « эпистемический конфликт» (Botella, Botella, 2013) между памятью без воспоминаний и памятью в форме воспоминания . Понятие памяти сновидения исчезает, а с ним и понятия равномерно взвешенного внимания и формальной регрессии мышления , возникшие благодаря опыту самоанализа и теории сновидений. Фрейд вернется к памяти сновидения только в 1937 году [35], а затем, более подробно, в своем научном завещании 1938 года – в «Очерке о психоанализе»:
Память гораздо обширнее во сне, чем в состоянии бодрствования. Сновидения вызывают к жизни воспоминания, которые давно стерлись из памяти сновидца и недоступны для него наяву… Память очень часто воспроизводит в сновидениях впечатления из раннего детства сновидца… (Freud, 1940а [1938], p. 166)
Возможно, этот теоретический прорыв стал возможен из-за неотвратимого приближения смерти? Так или иначе, нам, постфрейдистам, он открывает ценнейшее направление для исследования, дает исключительную возможность получить в конце этого пути доступ к незафиксированным событиям самых первых лет жизни. Проблему составляет их присутствие в сновидениях в «незримой» или «пустой» форме. И вопрос для аналитика заключается в том, как обнаружить их присутствие, дать им форму и очертания, сделать их постижимыми для эго.
Понятие «регредиенция»
В своей схеме работы психики Фрейд (1900b, p. 542) описывает « регредиентный » процесс, которым характеризуется сновидение в отличие от бодрствования или « прогредиентного » процесса, то есть в отличие от направления, по которому протекает психический процесс, возникающий из бессознательного во время бодрствования, относящегося к восприятию, к материальной реальности и к вторичному мышлению посредством словесных презентаций [word-presentations] (см. схему, вдохновленную Фрейдом, и раздел «Приложение: Проблема перевода»).
Мы с Сарой Ботелла сочли необходимым субстантивировать прилагательное « регредиентный » и ввести термин « регредиенция » для обозначения психического состояния особого рода.
В 2001 году мы дали этому понятию следующее определение: «Регредиенция – это психическое состояние, которое включает качество и движение в развивающийся процесс; оно содержит в себе потенциал для преобразования, постоянную способность психики преобразовать эндогаллюцинаторным путем любое количество возбуждения, вербального, моторного или эмоционального. Сон представляет собой его наиболее совершенное проявление» (Botella, Botella, 2001, p. 1179).
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу