Когда всё шло по плану, проявлял самодовольство и высокомерие по отношению к людям, при неудачах мокрел и закисал, распуская нюни, пытаясь вызвать к себе жалость. Немного был трусоват, но умел это искусно гримировать под брутальное мужество, типа, мальчиш-крутыш. Одним словом, обычный фраерок которые не так редко встречаются в повседневной жизни.
После окончания школы, Степан Богданович поступил в сельскохозяйственный институт, закончил его, но по специальности работать не стал. Не любил он земельку, матушку-кормилицу. Сразу пошёл по партийной линии делать карьеру, слюни текли от власти. Нравилось всех поучать и давать ценные указания. Научился красочно выступать перед аудиторией, говоря об абсолютно бессмысленных вещах. Но тем не менее карьера медленно и верно шла наверх. С ростом должностей росло самодовольство, кичливость и высокомерие по отношению к коллегам.
Женился правда не совсем удачно, грозно с ним вела его жена, Клавдия Ивановна. Узнав, что он флиртует на работе с молоденькой секретаршей с миндалевидным разрезом глаз, она пригрозила, что у него появилась перспектива получить в лоб чугунной сковородой и пройти сеанс "кодирования" на ближайшие десять лет от любовных шашней на работе. Степан был трусоват, и особо не горел желанием пройти эту процедуру оздоровительной терапии от проделок Купидона. Амурные стрелы перестали в него попадать. Струхнул, очко то не железное. Чем трусливее человек, тем меньше у него дерзновений совершать поступки ради всёпоглощающей страсти, когда мужчина теряет голову и проявляет безрассудства, которые так нравятся и возбуждают женщин.
В этом отношении он был премудрый пескарь.
Тот день, когда у него зародилась онкологическая хворь, Степан Богданович больше уже никогда не забудет. Он сидел на очередном рабочем собрании, где речь шла об инвестициях в аграрный сектор. О каких-то туманных перспективах развития сельского хозяйства, на которые опять не было денег в бюджете, так как всё уже благополучно "спилили" где-то наверху. Осваивать оставалось нечего, одни слёзы. Казнокрадство – вечный зов для людей, кто находится у власти.
Глаза склеивались, Стёпа достойно и мужественно боролся со сном. А потом на пару минут прикорнул, погрузился в царство Морфея и успел увидеть сладостный сон, где главными персонажами сюжета сновидения был он, Степан Богданович, неотразимый мачо в рубашке "пожар в джунглях" и та прекрасная девчушка с сексуальным разрезом глаз, которую он нежно и ласково называл Юленькой, а она ему томно и многообещающе улыбалась. Потом вдруг резко выскочило суровое и осуждающее лицо супруги Клавдии Ивановны, и следующий кадр в грёзах была чугунная сковорода. Степан вздрогнул и проснулся, снова вернулся на собрание коллектива. Выступал его лучший друг Артём, в хвост и в гриву критикуя его. Все внимательно слушали, омерзительно хихикали и посмеивались, насмешливо поглядывая в его сторону. Артём во всеуслышание громогласно как Зевс, заявлял, что Стёпа никчёмный специалист и очень скользкий человечек, которому не место в его должности. Он был в шоке, потому что когда-то он помог Артёму устроиться на работу к нему в отдел. Со временем он даже стал вроде его консильери, советником босса в амурных делах с Юлией. Только потом он узнает, что Артём сам положил свой похотливый глаз на Юленьку и рвался к креслу дона Степана Богдановича. Руку, которая кормит, часто кусают. И очень больно. Видимо, Артём пришёл публично топить Степана Богдановича, как глухонемой Герасим утопил свою любимую собачку Муму. А потом запрыгнуть на его кресло, и сидеть там до тех пор, пока не появится следующий попрыгунчик и выбьет его из кресла. И так до бесконечности в структурах власти. Как говорится, диалектика развития ещё со времён обезьян, когда на место стареющего вожака стаи, стояла целая очередь дерзкой молодёжи, дабы потом иметь всех самок. Поэтому все и рвутся к власти. Любой шеф сразу меняет себе секретаршу, желательно помоложе и посвежее.
Ему стало очень позорно и обидно. Вдруг какая-то неведомая сила молнией пронзила его с головы до ног, сердце забилось, стало не хватать воздуха. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег очередной волной. Жадно хватая воздух ртом, выскочил из душного помещения. И с того времени он почувствовал непонятный сбой в теле, как будто эта обида переключила канал на другой род жизнедеятельности. Не узнавал себя, как будто его организм стал ему чужим и непослушным. Какое-то отчуждение и нарушение метаболизма. В голову навязчиво лезли воспоминания о собрании, его унижение и публичный позор.
Читать дальше