Array Коллектив авторов - Аффект - практика судебной психолого-психиатрической экспертизы

17.08.04 г. К. была амбулаторно освидетельствована комплексной психолого-психиатрической экспертной комиссией в ГНЦ ССП им. В.П. Сербского. Выявлялись признаки дизэмбриогенеза, на наружной поверхности правого предплечья – единичный поверхностный старый рубец от самопореза. На ЭЭГ – «умеренные изменения электрической активности мозга резидуально-органического характера, умеренная дисфункция срединных структур стволово-диэнцефального уровня с акцентом слева». По данным компьютерного картирования ЭЭГ, в передневисочном отделе левого полушария – зона преобладания негрубых органических знаков, возможно, травматического генеза, смешанный профиль функциональной межполушарной асимметрии с преобладанием левшества. Заключение невролога-консультанта: «Органическое поражение ЦНС сложного генеза (раннее, травматическое)».

В кабинет к психиатрам К. вошла неуверенной походкой, придерживаясь за спинки стульев. Сидела в напряженной позе, с прямой спиной, натягивала рукава кофты на кисти, пальцами «выдирала» заусенцы. Держала голову опущенной, на вопросы отвечала после длительных пауз, тихим голосом, без эмоциональной нюансировки, с пуэрильными интонациями. Обращала внимание, что практически постоянно испытывает головные боли, головокружение, периодически ее «шатает», «немеют руки и ноги», указывала, что «первое время после содеянного много ела, не могла остановиться, хотя аппетита не было», что до сих пор без лекарственных препаратов не может заснуть, не может читать, так как «буквы расплываются», «не может сосредоточиться». Появление данных расстройств связывала со сложившейся ситуацией, в которой больше всего «жалко маму» («всю жизнь ей поломала!»), тут же начинала плакать. Одновременно с этим достаточно быстро переключалась на другие темы, особенно если они не касались актуальной ситуации, при этом подробно рассказывала о себе, своих увлечениях, цитировала собственные стихи, однако вскоре вновь становилась понурой, спонтанно высказывала идеи самообвинения («разрушила маме семью»). При расспросе об инкриминируемом деянии замыкалась, становилась напряженной, монотонным голосом повторяла сказанное в процессе допросов. На попытку выяснить ее взаимоотношения с отчимом краснела, начинала дрожать, с трудом произносила, что ранее он с нее «пытался снять кофту», но «ничего не успел сделать».

При экспериментально-психологическом исследовании <���…> на фоне особенностей актуального состояния в виде регрессивных тенденций, неустойчивости эмоций и поведения, сниженного настроения, психического напряжения и тревоги, обеспокоенности собственным будущим выявлялись признаки личностной дисгармонии испытуемой. Для нее были характерны высокий уровень притязаний, демонстративность, потребность в понимании и принятии со стороны ближайшего окружения в сочетании с повышенной чувствительностью к внешним воздействиям, критическим замечаниям, сензитивность и ранимость в межличностном взаимодействии. Нерезко выраженные открытые внешнеобвиняющие и агрессивные реакции, стремление контролировать собственное поведение сочетались с трудностями нахождения конструктивных путей разрешения конфликтов и проблем, особенно в эмоционально насыщенных ситуациях. При исследовании интеллектуальной сферы выявлялась способность испытуемой к проведению мыслительных операций на категориальном уровне с опорой на практически значимые признаки объектов, к пониманию условного смысла, опосредованию. В то же время в отдельных случаях обнаруживалась актуализация поверхностных, наглядных, субъективно эмоционально окрашенных признаков предметов. В ассоциативной сфере отмечалась эмоционально ярко окрашенная проекция собственных ситуационных переживаний с признаками идей самообвинения, что свидетельствовало о возможных депрессивных тенденциях. Выявлялись колебания внимания и умственной работоспособности, признаки утомляемости к концу работы. Мнестические процессы были без нарушений.

В связи с отсутствием объективных сведений в отношении подэкспертной и потерпевшего экспертные вопросы в отношении К. решены не были. При последующем амбулаторном освидетельствовании (через 10 дней) экспертам были представлены запрошенные материалы, кроме того, была предоставлена возможность беседы с матерью подэкспертной в присутствии следователя. При повторном осмотре К. то сидела, сжавшись, в подавленной позе, внезапно начинала плакать, то, успокоившись, сосредотачивалась на беседе и отвечала на вопросы четко, то вела себя по-детски непосредственно, улыбалась адекватно теме разговора. В целом же фон настроения был ситуационно снижен, эмоциональные реакции были однообразными. На вопросы отвечала по существу, в плане заданного, подробно. Однако затруднялась вспомнить оценки, полученные в текущем году на выпускных экзаменах, соотнести различные события во времени (назвать дату выпускного вечера, переезда к матери и пр.). Относительно самочувствия поясняла, что ее по-прежнему периодически «тошнит и шатает», «трудно читать, сосредоточиться», часто забывает, что уже начала делать («поставила яйца варить и забыла»), отмечала остающееся «чувство тяжести за грудиной», пониженное настроение.