Робин Норвуд - Женщины, которые любят слишком сильно. Если для вас «любить» означает «страдать», эта книга изменит вашу жизнь [litres]

Папа женился во второй раз, когда я оканчивала среднюю школу. Всем сразу стало легче, потому что его новая жена тоже работала и у нее была дочка того же возраста, что и моя самая младшая сестра, – ей тогда было двенадцать. Все как-то притерлись друг к другу. С деньгами стало получше. Папа сразу повеселел. У меня впервые появилось свободное время.

– А как ты перенесла смерть мамы? – спросила я.

Мелани стиснула зубы.

– Женщина, которая умерла, уже давно перестала быть моей мамой. Это была другая женщина, которая спала или кричала и всех изводила. Я помню ее, когда она еще была моей мамой, но смутно. Нужно вернуться далеко назад, чтобы найти ту, которая была милой и кроткой и напевала за работой или когда играла с нами. Она была ирландка, пела такие печальные песни… Так или иначе, думаю, что все мы почувствовали облегчение, когда она умерла. Но я чувствовала еще и вину: может быть, понимай я ее лучше или заботься больше, она бы не заболела так тяжело. Я стараюсь об этом не думать, если, конечно, получается.

Наша прогулка подходила к концу, и мне захотелось в оставшиеся несколько минут помочь Мелани увидеть хотя бы проблеск истины, понять, где источник ее нынешних бед.

– Ты не видишь ничего общего между своей жизнью в детстве и теперь? – спросила я.

Она натянуто усмехнулась.

– Сейчас, говоря об этом, я вижу это ясно, как никогда. Вижу, что все время жду, – жду, когда Шон вернется домой, как раньше ждала отца с работы, – и понимаю, что никогда не винила Шона за его выходки, потому что у меня в голове смешались его отлучки и папины, когда тот уходил, чтобы зарабатывать нам на жизнь. Я понимаю, что это разные вещи, и все равно воспринимаю это одинаково, как будто по-прежнему должна стараться изо всех сил.

Мелани замолчала и прищурилась, вглядываясь в разворачивающиеся перед ней картины.

– Да, я все та же храбрая малышка Мелани, которая держит все в своих руках, помешивает кастрюлю на плите, присматривает за детьми. – Потрясенная этим открытием, она вспыхнула, и ее бледные щеки залил румянец. – Так что в своей лекции вы все правильно сказали про детей, похожих на меня. Мы и вправду находим людей, которым можно отводить ту же роль, которую мы играли в детстве!

На прощанье Мелани крепко пожала мне руку и сказала:

– Спасибо, что выслушали. Наверное, мне нужно было немножко выговориться. Теперь я лучше вижу, но уйти не готова – пока не готова.

Настроение у нее явно улучшилось, и она закончила, вздернув подбородок:

– К тому же Шон должен повзрослеть. Должен же он когда-то стать взрослым, как вы думаете?

Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла, ступая по опавшим листьям.

Мелани действительно стала лучше видеть ситуацию, но многие параллели между ее детством и теперешней жизнью по-прежнему ускользали от ее внимания.

Зачем такой умной, привлекательной, энергичной и способной девушке, как Мелани, необходимы трудные и мучительные отношения, связывающие ее с Шоном? Затем, что для нее и для других женщин, выросших в очень несчастливых семьях, где эмоциональные нагрузки были слишком тяжелы, а ответственность слишком велика, ощущение того, что хорошо и что плохо, перепутались и перемешались и в конце концов стали неразличимы.

Например, из-за неуправляемой ситуации, царившей в семье Мелани, где все старались преодолеть трудности, связанные с душевной болезнью матери, дети получали ничтожно мало родительского внимания. Героические усилия Мелани, тащившей на себе все хозяйство, вознаграждались самым близким к любви чувством, выпавшим на ее долю: смесью благодарности и зависимости, которую испытывал к ней отец. Страх и гнет, естественные для ребенка в таких обстоятельствах, перевешивало чувство, что она справляется со своей задачей, которое вырастало из потребности отца в помощи и неспособности матери выполнять свои обязанности.

Знать, что ты сильнее матери, а отец без тебя не проживет – такое вскружит голову любой девочке! Эта детская роль заставила ее почувствовать себя спасительницей, которая может подняться над трудностями и хаосом и спасти окружающих своей отвагой, силой и несгибаемой волей.

«Комплекс спасителя» выглядит безобиднее, чем он есть на самом деле. Поскольку быть сильной во время кризиса – достойно похвалы. Мелани, как и другим женщинам со сходным прошлым, кризис был необходим, чтобы жить нормально. Без шума, стресса и отчаянной ситуации, в которой нужно выстоять, глубоко запрятанное детское ощущение эмоциональной подавленности могло бы всплыть на поверхность и стать слишком опасным. Девочка Мелани была помощницей отцу и матерью другим детям. Но она была еще и ребенком, нуждающимся в родительской ласке, и, поскольку мать была эмоционально неустойчива, а отец слишком занят, ее собственные потребности оставались неудовлетворенными. У других детей была Мелани: она возилась с ними, беспокоилась за них, заботилась о них. У Мелани не было никого. У нее не только не было матери – она научилась думать и поступать по-взрослому. У нее не было ни места, ни времени, чтобы выразить собственный страх, и скоро такую невозможность получить эмоциональную разрядку она стала считать чем-то нормальным и правильным. Если усердно притворяться взрослой, можно забыть, что ты перепуганная девочка. Скоро Мелани не только успешно справлялась с делами в обстановке хаоса – он был ей необходим, чтобы что-то делать. Бремя, которое она взвалила себе на плечи, помогало ей не впадать в панику и не чувствовать боль. Оно давило на нее и в то же время приносило облегчение.