А. Гостев - Психология вторичного образа

В связи с вопросом о хранении в памяти «признаков картинки» можно обратиться к терминологии И. Хофмана [345], который также говорит о двух взаимосвязанных формах репрезентации: а) содержащей наглядно-образные характеристики объектов; б) отражающей характеристики, абстрагированные от физических свойств стимулов – семантическая репрезентация (человек, например, помнит информацию, но не помнит форму, в которой она была получена). При достижении цели, ради которой образная репрезентация создавалась, она может заменяться на семантическую. Посредством комбинации и интеграции семантических репрезентаций могут создаваться яркие образы воображения. Степень фрагментарности образов зависит от того, в какой мере семантическая репрезентация сохранила свойства стимульного объекта. Способность перехода от одной формы репрезентации к другой считается важным источником творческих возможностей человека.

Значительный вклад в понимание формы хранения образной информации в памяти внес Косслин. В частности, было введено представление о неком «зрительном буфере», где в результате сложных процессов обработки информации из долговременной памяти конструируются и преобразуются «пространственные последовательности», представленные точками в некой матрице в контексте уже упомянутой компьютерной парадигмы 16.

Другой ракурс анализа проблемы взаимоотношений образной сферы и памяти связан с изучением образов как мнемонической стратегии. Формирование образов повышает результативность запоминания. Мнемонические приемы лучше структурируют запоминаемый материал. Например, метод локусов предполагает заучивание последовательности объектов с помощью образа, в котором каждый объект расположен на участке хорошо известного пути (например, «по дороге куда-то», «вокруг дома»). Совершая «мысленную прогулку», можно просто «обнаружить объекты на своем месте». Память улучшается и путем формирования необычных образов.

Бартлетт, как известно, был одним из первых, кто сопоставил результаты запоминания со стратегиями заучивания. По способу запоминания он делил своих испытуемых на «визуализаторов», которые говорили, что при запоминании используют зрительные образы, и «вербализаторов», утверждавших, что полагаются на лингвистические средства. Это деление стало характеристикой когнитивного стиля. Хотя «вербализаторы» воспроизводили материал с меньшей уверенностью, обе группы были сопоставимы по результатам запоминания [433, с. 110–113].

Использованием образов в качестве эффективной мнемонической стратегией можно управлять с помощью инструкций, тренировки, требований задания, особенностей запоминаемого материала. Инструкции по использованию образов в целом улучшают результаты воспроизведения и узнавания материала [433, с. 117–124]. Исследования эффективности инструкций, в частности, при заучивании вербального материала выявили улучшение результатов, особенно «высоко о бразного» материала 17.

Эффективность инструкций по использованию образов объясняется теорией двойного кодирования и гипотезой «избыточного кодирования». Преимущество, наблюдаемое в условиях образной мнемоники, подчеркивает Дж. Ричардсон, может быть следствием дополнения образного опыта к вербальной основе, закладывающейся во время исходных реакций испытуемого на объекты, подлежащие заучиванию [433, ch. 4]. В исследовании роли инструкций показаны интересные закономерности. Так, особенно эффективны инструкции по использованию «интерактивных образов». Инструкции по использованию единичных изолированных образов могут либо не иметь эффекта, либо приводить к ухудшению воспроизведения, нарушая влияние «образо-творности» стимульного материала. Инструкции по использованию образов могут не влиять на воспроизведение прозы, приводить к улучшению воспроизведения «высоко о бразного» материала и к ухудшению «низкообразного». Образная и вербальная стратегии также подвержены влиянию соответствующих инструкций.

Интересно явление забывания образов различных классов. В каком смысле можно говорить о реальном стирании образов? Каковы механизмы их перехода в сферы неосознаваемого психического, пребывания их там и актуализации? Обычно считается, что в варианте образов памяти процесс забывания можно интерпретировать как:

1) «стирание» следов ранее хранимой информации (энграмм) в результате интерференции с новой; 2) затруднения в воспроизведении информации при сохранении (в чем можно убедиться, например, при гипнозе) [264, с. 60]. Но относительно других классов вторичных образов возникают вопросы. Почему, например, сновидения забываются так легко (хотя опять же – забываются ли они вообще), а образы измененных состояний сознания нет? Главный же вопрос в том, насколько действительно исчезает образ, или он уходит в такие хранилища памяти, механизм которых наукой пока не схватывается, например, в связи с гипотетическим для академической психологии «энерго‐информационным полевым» аспектом психики. Ведь известно, что под влиянием неких условий – психофармакология, специальные психотехники, в частности, гипноз, – воспроизводятся такие «давние воспоминания» (и в таких деталях), о которых человек и не догадывался. Например, научному осмыслению подлежит интригующий феномен прокручивания в сознании человека «ленты его жизни» в экстремальных ситуациях (а также в околосмертных состояниях), часто с нравственной оценкой жизненных событий 18. Интересно в этой связи открытие нейрохирурга Пенфилда. Электростимуляция участков коры головного мозга приводила к появлению образов-воспоминаний, сохраняющих последовательность реальных событий в различные периоды жизни. Образы в этом «фильме» содержали и события», не зафиксированные памятью на уровне осознавания. Уместно добавить и то, что в той или иной форме в религиозных традициях существуют представления (и соответствующая феноменология) о том, что в жизни человека происходит непрерывная фиксация всего текущего опыта – не только каждого действия, но и каждого слова, каждой мысли. Например, в православной традиции есть представление об ангеле-хранителе и демоне, которые осуществляют фиксацию опыта человека (доброго и злого). И поэтому за каждое слово, за каждую мысль, за каждое действие человеку предстоит дать ответ после смерти.