Наталья Лосева - Три дня до Нового года

– Гм, у них отношение к «А», а у нас к «Б», – хохотнула Лариска. – У всех у них того… крышняк едет.

– Да ладно тебе врать!

В дверях показалась крошечная, как общипанный воробей, девочка-подросток. Бесцветные волосы короткой щетиной торчали в разные стороны. Такие же бесцветные глаза с красными прожилками были безжизненны. И только широкие скулы на ее бледном лице говорили о воинственном характере. Девочка-подросток совсем не конфузилась перед гром-бабой. Казалось, она не хотела, не могла принять этот мир со всеми его правилами и исключениями из них. Она отвергала придуманные кем-то свыше непрописные истины и хотела переписать заново закон жизни, который станет единственно справедливым для всех, по которому все будут равны и каждому достанется по заслугам. Девочка-подросток шла, немного припадая на правую ногу и придерживая бок рукой. Чувствовалось, что каждое слово дается ей с трудом.

– Ах, это ты, Воробушек! – по-театральному вскрикнула гром-баба. – Ну что, допрыгалась?!

Осужденная резко выпрямилась, отдернула руку, разоблачающую ее уязвленное место. Она готова была принять удар на себя, но другая охранница, стоявшая позади, опередила – она молча втолкнула ее, как паршивого котенка, в палату. От неожиданности арестантка даже не успела оказать сопротивления и, чуть не падая, передернула брезгливо плечами.

– Сейчас все готовится к операции. Владимир Михайлович сказал, как только освободится операционная, сразу возьмут, – произнесла вторая охранница – невысокого роста ухоженная блондинка с погонами капитана. Цепкие карие глаза притягивали и внушали доверие. В этом мраморном лице были изысканный аристократизм и некий шарм слабой женщины. Она выглядела хрупкой, но одновременно более сильной и волевой.

– Лариса Васильевна, нам надо поговорить… Мы за дверью, – бросила она осужденной.

Охранницы вышли. В коридоре продолжился их разговор, который из-за неплотно прикрытой двери был слышен только Надежде.

– Да, положение серьезное. Зря мы тянули… – вздохнула капитанша.

– Ну, кто ж ее знал, эту шалаву, Светлана Викторовна. Я ж ей давно говорила: не сиди у батареи, не сиди.

Шурочка как будто пришла в себя, засуетилась.

– Меня уж там ищут. Пойду. Веселенького вам сегодня прибавления! – напоследок многозначно добавила медсестра, плотно закрыв за собой дверь.

– Да уж, веселее не бывает! – девочка-подросток, скорчившись, присела на край и положила рядом вещмешок.

– Как тебя зовут? – спросила Надежда, хотя страшно хотела спать.

Она пыталась угадать, сколько этой девочке лет: четырнадцать, шестнадцать? Ее сыну было бы сейчас тринадцать лет.

– Леркой меня кличут, – ответила по-простому осужденная и вскрикнула от острой боли.

– Дайте поспать! – не выдержала Ванесса Розальевна.

– И вправду – свет потушите! – присоединилась к ней Семеновна. – Никакого покоя.

Надежда, как самая крайняя и молодая, придерживая катетер, доковыляла до выключателя. В комнате воцарилась темнота. В наступившей тишине было слышно, как захрапела Клавка и где-то далеко завыли батареи. Ванесса Розальевна опять начала крутиться на кровати, подтыкая под себя одеяло. Нет, Надежде уже не уснуть, хоть ужасно хотелось забыться, чтобы не чувствовать боли и подкатывающей к горлу тошноты.

– Тебе сколько лет? – после некоторой паузы шепотом спросила Надежда у вновь прибывшей.

– Восемнадцать. С половиной, – с гордостью добавила последнее Лерка.

Надежда этой истощенной девочке давала гораздо меньше. «Значит, родилась до Чернобыля, – отметила для себя она. – Повезло…» Женщина думала, что новенькая в подростковой, а она уже во взрослой колонии жизнь мыкает. Она представила, как непросто этому тщедушному, наивному воробью вариться в одном котле с тертыми бабами. Наверное, совсем не сладко, вот и приходится спасаться от их нападок в медсанчасти. Ради нескольких дней перерыва, ради тарелки добротного супа, куска масла она даже готова положить себя под нож.

– Так ты во взрослой?! – вырвалось у Надежды.

– Ну, когда это кончится??? – раздался из-под одеяла голос Ванессы Розальевны. – Терпения уже нет!

На время возобновилась тишина. И вдруг возле себя Надежда услышала чье-то дыхание.

– Это я, – шепотом сказала Лерка. – Все равно не усну. Бок болит, да и голова тоже. Можно я прилягу, а то совсем нет сил… – попросила новенькая Надежду, как будто они давно знакомы.

Лерка легла на кровать, и Надежда накрыла больную одеялом.