Наталья Лосева - Три дня до Нового года

Через десятого человека договаривались о приобретении тонкой, рассыпающейся ткани для костюмов. Ее изготавливали на комбинате «Химволокно» и по ночам перекидывали через забор для особо страждущих. За синтепоном приходилось ехать в далекий поселок, куда добирались на перекладных: сначала электричкой, затем автобусом, а после пешком. Благо тогда снабжение в селах было налажено так, что городские барышни ездили по деревням в поисках модельных туфель, японских зонтиков и прочего новомодного дефицита. На поездку туристам потребовался целый выходной. Отправились туда делегацией, а обратно посланники, обвитые с ног до головы огромными воздушными пакетами, везли редкий материал на всю группу.

Если девушки шили снаряжение, то ребятам было гораздо сложнее. Лодок туристической школы хватало на пять экипажей плюс катамаран на четыре человека. Этого было недостаточно. Ребята выходили из положения кто как мог. Одни просили байдарку у друзей, другие брали лодку вместе с хозяином-капитаном. Нашлись даже те, кто мастерил судно сам.

Пашка с Левчиком тогда купили дюралевые трубки, гнули их во время обеденного перерыва на станке в своей лаборатории по чертежам заводской «Таймени».

Надежда смотрела, с каким азартом ребята обсуждают строительство будущей «Ласточки», и сердце сжималось при мысли о том, что на обмундирование им уже не хватит ни времени, ни сил, а майские ночи в горах Прикарпатья не обещали тепла. Тогда-то она и предложила Пашке сшить для него «юбку», чтобы хоть как-то обезопасить от попадания холодной воды. Он немного посмеялся над необычным словом и тут же забыл о разговоре – сколько девчонок вокруг! А Надежда еще до этого положила на него глаз: молодой, энергичный, увлеченный своим делом и, главное, – холостой, не чета тем, кто пришел в клуб, чтобы разогнать семейную тоску.

А как он пел у костра! Надежда с замиранием сердца слушала его песни. Лесное царство после знойных степей она воспринимала как сказку, как чудо, которое подарил ей Орфей, сидящий напротив. Она всякий раз подпевала Пашке «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» и старалась петь как можно громче, чтобы выделиться на общем фоне, привлечь его внимание.

Отблески костра прыгали в темных зрачках гитариста, как отражение внутреннего пламени, зажженного рукой самой музыки. Мягкий баритон, не громкий и не тихий, не звонкий и не глухой, а такой, какой предназначен ей свыше судьбой, раскрывал где-то в глубине девушки неизвестные ранее струны. Она немного побаивалась этого нового проснувшегося чувства, но вместе с тем безудержно рвалась навстречу свежему, острому ощущению. И, казалось, еще немного, и все ее нутро содрогнется, зазвучит, сольется в унисон с пашкиным голосом и загудит в такт на всю округу – мощно, ярко, светло! И закачаются, зашумят сосны, река, стяги корабля, стоящего на приколе, и тронется сначала вальяжно, потом все стремительнее и быстрее на далеком море, знакомом с детства, корабль – тот самый корабль с алыми парусами. И пойдет корабль на колесах, сделанных далекими пращурами, прямо по полям откуда-то из глубины веков, прямо на нее – Надежду. И не было ей спасения. И не было воли, чтобы уйти от этого чувства, которое бьет в лицо, в сердце алой краской. Как будто они с Пашкой были связаны на века одной лентой, что толще и крепче любого каната, – алой лентой любви и крови.

Надежда вспомнила, как кропотливо ночами шила снаряжение. Проблема со швейной машинкой (где ее найдешь в общежитии?) была решена благодаря одногруппнице Татьяне. Она была на несколько лет старше Надежды и жила вместе с заядлым путешественником Волобуем, который и вовлек ее в туризм. Снимали часть дома, объеденного крысами. Волобуй считался туристом «широкого профиля». Он преподавал в школе инструкторов по туризму, где было три направления: горный, велосипедный и водный туризм, и часто водил группы по различным маршрутам. Его как большого мастера своего дела знали в Москве, Ленинграде и других городах, и Татьяна иногда неделями не видела своего возлюбленного. Во время его отсутствия Надежда могла спокойно заниматься пошивом походного инвентаря на старенькой, «музыкальной», машинке Татьяны, издававшей прощальные вздохи. Спать ложились при включенном ночнике далеко за полночь. Татьяна рассыпала вокруг дивана осколки бутылок, рядом клала швабру. Дом был стар и шаток, и приближение грызущих тварей слышалось издалека. И вот, когда они подходили совсем близко и звуки их коготков отчетливо раздавались над головами, Татьяна вставала и начинала отбивать ударами швабры нападки непрошеных гостей. Недовольные, озлобленные морды скрывались в отверстии потолка, дом утихал, но через какое-то время все начиналось вновь.