Владимир Леви - Доктор Мозг. Записки бредпринимателя. Избранные рецепты осмысленной жизни.

Зависть всегда продолжается долее, нежели счастье тех, которым завидуют.

Две элитные балтиморские четы: Рейнеры, светские львы, и Уотсоны, Джон и его супруга Мэри, интеллектуальные звезды местного значения, – дружили домами. Часто вместе ужинали. Розали, прелестная дочь одного достойного человека и старательная сотрудница другого – в общей веселой компании. Болтали, шутили. Трое из пяти в этом кружке не должны были догадаться, что двое других – любовники, но грубая закономерность «шила в мешке не утаишь» сработала и на этот раз.

Машина Розали Рейнер, на которой она уезжала на выходные из Балтимора в Нью-Йорк, была сенаторского класса – шикарной, слишком шикарной, чтобы остаться вне пристального внимания заинтересованной публики. Нельзя было не заметить, что спутником-пассажиром в этой машине часто оказывался приятно седеющий высокий красавец, научный руководитель девушки, известный психолог. Слухи ползли. Конечно, мисс Рейнер могла и просто подвозить своего шефа: в Нью-Йорке у него всегда было много дел, слишком много.

Мэри догадывалась о характере этих дел и молча надеялась, что они закончатся так же спокойно и тихо, как прежние приключения Джона. Но дела не заканчивались, напротив, росли, крепли и умножались. Обрастали письменной документацией – как Мэри убедилась, отнюдь не бюрократической. Пока Джон с Розали занимались своим многогранным исследованием стимулов и реакций, Мэри с той же внимательностью исследовала мужнины карманы и скоро нашла, что искала:

Мой рыцарь, мой всадник, о, мой властелин,

Владелец цветущих холмов и долин,

Я сладкий нектар для тебя берегу,

Приди же скорей, пред тобой я в долгу!..

Любовные записочки и стишочки Розали живо напомнили ей тот давний экзамен, чудесный и злополучный, когда она тоже… стишок… такой недавний экзамен… оказывается, это еще не ушло…

Нет. Ушло. В этот миг любящая и наивная Мэри прекратила свое существование окончательно. Появилась Мэри холодная, дальновидная, мстительная, коварная. Работа по сокрушению кумира вступила в стадию кульминации. До некоторых пор атака искусно маскировалась.

Разговор Мэри с братом.

– Давно поняла, что он спит с этой девкой. Вот, погляди: в кармане нашла.

Мой милый, мой ласковый бог и король,

Явись, обними, утоли мою боль,

Твоих поцелуев пьянящий нектар

В крови разжигает жестокий пожар…

– Бред сиропный какой-то.

– Что делать с этим? Предъявить – отпираться будет, скажет: произведение моей испытуемой, студентки, поведенческая реакция на предъявленный стимул.

– Стимул, гм… М-да… Для улики юридически недостаточно. Вот если бы ты его записочки ей нашла, тогда…

– …Это мысль.

И вот Мэри и Джон отправляются в гости к Рейнерам на роскошный ужин сенаторского класса, тот самый ужин… Мужчины пьют наперегонки. Мэри оживлена, непринужденно болтает со старшей Рейнершей и Розали. Вдруг замолкает, закрывает глаза, начинает тереть пальцами лоб, бледнеет… Джон:

– Мэри, ты что? Что с тобой?

– Нехорошо что-то… Голова кружится… Поедем домой? Мне бы полежать немного…

– Пройдет. Полежи здесь.

– А где?.. Розалиночка, у тебя в спальне можно?

– Да-да, конечно, конечно – затрепыхалась Розали.

– С-сама не вставай, – строго приказал поддатый сенатор. – Поможем. Ать-два-а – взяли!

Все четверо, подхватив Мэри с разных сторон, дружно препроводили лазутчицу в логово врага.

Улегшись, Мэри слабым голоском попросила:

– Закройте, пожалуйста, поплотнее дверь, свет мешает. Попробую немного вздремнуть.

…Ну вот, дверь закрыта, болтовня и смех за ней продолжаются. Можно приступить к обыску. Начнем с прикроватной тумбочки… В этом ящике ничего, кроме косметики. А в этом?.. Ага, вот.

…Каждая моя клеточка принадлежит тебе, каждая в отдельности и все вместе… если бы хирургическая операция сделала нас одним организмом…

…хочу с тобой на Северный Полюс… там мы ставили бы рекорды продолжительности поцелуев…

…всем своим существом я стремлюсь к тебе, каждое движение моего сердца откликается на тебя…

Одно из любовных писем Джона к Розали, копия которого появилась потом в печати.

Угловатый, с мощным нажимом почерк супруга. Четырнадцать страстных любовных писем.