Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

Высокая оценка авторами рядовых событий уравнивает их с более значительными феноменами жизни. От этого жизнь в передаче автора бытового дневника тускнеет, утрачивает колорит. Но в таких случаях всегда следует помнить, что дневниковед мыслит в другой аксиологической системе. Она не является ущербной с эстетической точки зрения. Автор исповедует философию приземленной жизни. Он чужд высоких порывов, планов строительства будущей жизни, как и хронической неудовлетворенности, пессимизма. Он нашел ту колею, по которой неторопливо движется вне рытвин и ухабов.

Универсальность бытового жанра проявляется в том, что в нем работали авторы с разным интеллектом, дарованием и служебным положением. Всех их объединяла наклонность к незамысловатому бытописательству, в котором они находили психологическое удовлетворение и эстетический интерес.

Быт в рассматриваемом жанре не всегда сводился к служебной и домашней повседневности. Нередко он вбирал в себя и часть духовной сферы летописца. Ею могли стать как профессиональные интересы, так и увлечения досуга. Тогда дневник захватывал те феномены внутренней жизни автора, которые также вписывались в повседневность.

Классическим образцом бытового жанра является дневник профессора И.М. Снегирева. Он охватывает 41 год жизни автора, три исторические эпохи: до 14 декабря 1825 г. – после 19 февраля 1861 г. Снегирев – автор, который знает цену каждого дня человеческой жизни. Он даже пытается сформулировать некий философский постулат, обосновывающий его взгляд на значимость рядовых событий дня: «Если бы хорошо рассудить об употреблении одного дня жизни, сколько б можно вывести полезных замечаний о себе и о сердце человеческом» [221].

Как содержание дневника, так и его композиционная структура остаются неизменными вплоть до начала 1860-х годов Профессор заносит в свой журнал информацию об учебных занятиях и ученых трудах, обедах в кругу коллег, молебнах, прогулках и т.п. действиях. Все они сопровождаются лапидарной оценкой, порой назидательного свойства, афоризмом из словаря прописных истин.

Рассуждения Снегирева не выходят за рамки бытовой сферы и стилистически вписываются в повествования о житейских делах. Даже крупные события общественной и культурной жизни (восстание декабристов, гибель Пушкина) не находят у Снегирева адекватной эмоциональной реакции, особой оценки. Он так встраивает их в повествовательную ткань, что они почти полностью утрачивают свою феноменальную значимость и выглядят как обыденные явления общего ряда: «Февраль, 2. После ранней обедни в своем приходе я был у СП. Шевырева, от которого слышал о смерти А. Пушкина на поединке со свояком 28-го января <...> От него я поехал к И.И. Давыдову; был у С.П. Жихарева с поздравлением; у Н. Селивановского с просьбою о книгах для московского сиротского дома» [222].

В таком же духе вел дневник композитор СИ. Танеев. Страницы его трехтомной летописи воссоздают подробную картину трудового дня консерваторского профессора: занятия с учениками, работу над музыкальными произведениями, встречи и разговоры с коллегами, детали домашнего обихода. Нередко Танеев отмечает события дня по часам или использует служебный хронометр («После первого урока пошел в баню <...>; «После второго урока пошел отдавать деньги за переписку <...>») [223].

Как и Снегирев, Танеев выстраивает в один ряд явления культурной жизни – музыкальные и театральные премьеры, выход романа «Воскресение», музыкальную критику, увольнение композитора Конюса из консерватории – и ординарные факты повседневности («Был в бане», «Вернулся ради массажиста», «Купил на Ильинке фруктов»). У Танеева культурный и домашний быт не просто уравнены – они неразделимы. Автор «Орестеи» не отбирает события по принципу «высокое – низкое». Он отражает их в дневнике так, как они проживаются им в повседневности.

Более узкая – семейно-бытовая – сфера выведена на страницах дневника 1867 г. А.Г. Достоевской. Хотя дневник велся во время заграничного путешествия молодоженов, он по своему жанровому содержанию не относится к путевым. Описание европейских достопримечательностей находится в нем на отдаленном плане и встречается преимущественно в начале журнала.

Дневник велся тайно, с использованием стенографических знаков, и поэтому жена писателя могла, не стесняясь, заносить в него все бытовые подробности начального этапа их семейной жизни.

Достоевская скрупулезно и последовательно описывает день – с момента пробуждения до приготовления ко сну: «Я встала в 9 часов»; «Сегодня я встала довольно рано»; «Читала я опять до 2-х часов, пока, наконец, не заснула» [224]. Дневник наполнен многочисленными деталями, которые зримо воссоздают семейный быт – от мелочей хозяйственно-экономической деятельности до супружеских раздоров и примирений.