М. Томас - Исповедь социопата. Жить, не глядя в глаза

Единственным, что отравляло существование Железного Дровосека, была ржавчина, но он всегда носил с собой масленку на случай дождя и непогоды. Однажды Железный Дровосек проявил беспечность и забыл взять с собой масленку, и, как на грех, в тот день разразился ливень. Суставы Дровосека заржавели, и он потерял способность двигаться. Он простоял в лесу целый год, прежде чем его обнаружила Дороти. За год вынужденной неподвижности Дровосек осознал и понял, чего лишился: «Я пережил ужасные несчастья, но, простояв здесь целый год, понял, что главное – потеря сердца».

Мне потребовалось намного больше времени, чтобы заржаветь, то есть до бесцельности жизни, безработицы и поиска своего «я». Этот период позволил мне остановиться, замедлить темп, дал мне время подумать, кто я и чего я хочу. Такая ржавчина появляется отдельными зонами. У меня бывали долгие периоды эмоционального артрита, и я преодолевала боль, продолжая упорно двигаться к цели. Мучительные периоды сменялись моментами успеха и счастья, выдающихся достижений, когда мне удавалось овладеть окружавшим миром. Но при всем бессердечии я хотела пережить любовь, ощутить привязанность, почувствовать, что принадлежу миру, как все остальные люди. Мне кажется, ни один человек в мире не может избежать одиночества. Но я знаю, что невозможно быстро, как по мановению волшебной палочки, обрести сердце. Даже Железный Дровосек, получив сердце, должен был соблюдать осторожность и не плакать, чтобы снова не покрыться ржавчиной. Сердце тоже способно парализовать человека. Совершенно неочевидно, что Железный Дровосек стал лучше или счастливее, обретя его.

Думая о себе, я прихожу к выводу, что существую прежде всего как воля – я продукт моих желаний и усилий, направленных на исполнение этих желаний. Социопатия определяет мою сущность больше, чем пол, профессия или раса. В душе я чувствую, что была сделана как существо с железным сердцем, как ницшеанская машина, а все остальное в мою конструкцию добавилось позже – возможно, сначала сознание, потом тело, а потом и осознание, что нахожусь внутри тела и с его помощью общаюсь с миром. Я ощущаю вселенную опосредованно, через частицы плоти, которую могу видеть и осязать с помощью заложенных в кончиках пальцев нервных окончаний. Люди определенным образом воспринимают меня и соответственно ко мне относятся, и таким образом я превращаюсь в смесь определенных качеств, побуждений и желаний, которые с атомными скоростями переплетаются в молекулярном пространстве моего тела. Но в глубине души я чувствую, что я воплощенное желание, потребность, действие и социопатические черты оказывают на все это очень сильное воздействие.

Мне очень трудно ориентироваться в собственных эмоциях. Дело не в том, что я их не ощущаю. Нет, я испытываю множество эмоций, но не распознаю и не понимаю их. Иногда мне кажется, что мои эмоции лишены контекста. Это похоже на чтение книги, страница за страницей, но начиная с последней и в обратном порядке. Конечно, у меня есть ключи, помогающие понять свои эмоции, но я лишена линейной логики, которая могла бы подсказать мне: «Я грущу из-за Х». Коль скоро я не могу поместить в правильный контекст собственные эмоции, то мне еще труднее сделать это с чужими.

Проведенные недавно в Королевском колледже Лондонского института психиатрии исследования показали: мозг преступников-социопатов характеризуется меньшим количеством серого вещества в областях, отвечающих за понимание чужих эмоций. Исследование указывает, что мозг социопата не отвечает эмоциями на слова смерть, изнасилование и рак , как это происходит с мозгом нормального человека. Мы реагируем на эти слова не более эмоционально, чем, скажем, на слово стул . Другие исследования показали, что мозг социопатов обладает меньшим числом связей между префронтальной корой (она помогает регулировать эмоции, обрабатывает угрозы и облегчает процесс решения) и миндалиной (обрабатывающей эмоции), что позволяет объяснить, почему социопаты не испытывают отрицательных эмоций, совершая антиобщественные поступки.

Отсутствие нервных связей между эмоциями и процессом решения может быть решающим конкурентным преимуществом в большинстве профессий, в которых вознаграждается способность идти на риск, но создает массу проблем в личных делах, ведь в них обычно рассчитывают на эмоциональные связи. Один читатель моего блога написал:

Я всегда работал в отделе продаж, и моя [моральная] гибкость почти всегда окупалась. Но думаю, что, когда меня передвигали на более высокий уровень, эта гибкость превращалась в препятствие и причиняла массу неудобств. Когда я получаю повышение, то – и это логично – мне приходится руководить людьми или иметь дело с партнерами фирмы… а это требует тщательно учитывать чужие интересы. На этом уровне я начинаю совершать множество ошибок. Тогда мне приходится менять место работы и начинать все с начала.