Владимир Медведев - Импровизации на тему психоанализа

При всем уважении, а местами и любви, к братьям нашим меньшим юнгианцам, я все же настаиваю на том, что они, как и прочие выходцы из классического психоанализа, забрали себе только часть его содержания. Хотя, не скрою, самую лакомую часть.

Но сотрудничество наших школ может быть основано именно на взаимном дополнении. Как это можеть быть у части и целого? Дело в том, что развитая в аналитической психологии часть психоанализа в самом психоанализе (проект «Imago») по ряду причин постепенно заглохла и деградировала. А поначалу мы и тут были лидерами – один Геза Рохайм чего стоил! Среди этого «ряда причин» стоит отметить прежде всего «терапевтическую прагматику».

Ведь та часть психоанализа, которую развивали юнгианцы – учение о первичном БСЗ и наследуемых схемах развития как своего рода «глубинных универсалиях», клинически применима (и изначально, и на сегодняшний день) только по отношению к тому, что принято называть шизофренией.

А психоанализ не работает с шизофрениками в силу соответствующего «первородного табу».

Еще в середине 90-х мною был разработана программа «врастания» адепта в психоанализ через личность и судьбу ЗФ. Называлась она «Человек ЗФ и природа классического психоанализа». Там на основе особенностей «семейного романа» ЗФ, его симптоматики, его сновидений, и пр. были реконструированы 72 личных комплекса основоположника психоанализа и привязаны к соответствующим постулатам и техникам психоанализа как их реактивной компенсациям.

Проблема тут только в том, что это – явным образом закрытое от непосвященных знание, которое потребно только реально «рождающимся во Фрейде» психоаналитикам. Но лично я таковых давно уже не встречал.

Вокруг одни имитации… Правда, не буду кривить душой, имитации порою довольно изощренные.

Нынешние же немногочисленные «истинные психоаналитики» рождаются в основном через Лакана, т.е. своего рода кесаревым сечением («королевской дорогой»), минуя естественные родовые пути.

Но хоть как-то еще рождаются, и слава Богу!..

«Русскость» – прилагательное без существительного, при помощи которого мы себя культурально идентифицируем, фактически означает, что мы еще не сотворены, нас, русских, еще нет в реальности, мы еще дозреваем в некоем поле смыслов и чувств, лишь готовясь воплотиться в нечто конкретное, существенное и существующее (существительное).

Мы вписаны в волю национального типа БСЗ как творящего нас процесса. Соответственно, мы просто не в состоянии увидеть и оценить этот процесс со стороны (как вынашиваемый плод не может увидеть свою беременную мать взглядом стороннего наблюдателя). Нам нужен проективный образ, вглядываясь в который мы могли бы понять себя, т.е. вспомнить, воспроизвести, рационализировать заложенную в нас наследуемую схему развития.

Так давайте же попробуем вспомнить себя и смоделировать искомую идентичность. Из русского чего-то, сделаться просто кем-то. Прекратить прилагаться к чему угодно и начать существовать.

Что для этого нужно? Только одно – адекватный образ, аналог, матричная форма, в которую может воплотиться, в которой может быть воспринят, понят и прочувствован носитель «русскости», в которой он может быть вписан в реальность и объектно в ней зафиксирован.

Может ли стать таковой матрицей предложенный некогда Фрейдом (а точнее – постфрейдистскими интерпретаторами его книг) образ русского как Человека-Волка? Нет, ни в коей мере! Сергей Константинович Панкеев, наш с вами соотечественник, ставший знаменитым фрейдовским пациентом, будучи ярким носителем «русскости» никак не вписывается в рамки данного архетипического образа. Какой же он Волк? Он всего лишь видит волков во сне; и не только в детском сне, который он постоянно припоминает. Фактически он спит постоянно, его психика нарциссична, т.е. почти абсолютно самозамкнута, представлена как бесплотное отражение отражений (как в зеркальной комнате), где реальные предметы и события теряются, переплетаясь с мириадами фантомов.

Фрейд как профессиональный сновидец не только легко замечает это; он осторожно и медленно пытается разбудить своего клиента, постепенно подготавливая его к встрече с реальностью. Пытается разбудить, но, к счастью для «русскости» Панкеева, не преуспевает в этой попытке. Панкеев, судя по его мемуарам, так и проспал всю свою жизнь, чередуя занимательные сны о мудреце Фрейде (который на самом деле ума не мог приложить, что ему делать с этим странным пациентом) с романтическими грезами о жене-испанке (на самом деле – испуганной еврейской женщине, покончившей жизнь самоубийством в 1938 году, предпочитая умереть, но не разрушить грезы любимого мужа вынужденной эмиграцией) и травматическими снами, где действительно кишели волчьи проекции в диапазоне от того же Фрейда до офицеров советской армии, оккупировавшей Вену.