Александра Михневич - Ты моё небо

Но – раньше – его домой тянуло, из военных походов, из важных поездок…

Дома – жена, любимая и любящая. Теплота. Нежность. Взаимопонимание…

Отдушина и отдохновение.

А теперь…

Ну, вот, слава Богу, дети – растут, взрослеют.

Их воспитание и образование, развитие – он, понятно, сам контролировал.

В редкие свои приезды домой.

А новая жена…

Просто – обычная знатная наложница, но оформленная официально.

Никакой возможности сунуть нос в государственные дела и хоть капельку повлиять на жизнь страны и ход истории – шанса он ей не дал.

Мудро и благоразумно. И – с осознанием полной ответственности – и за своих детей, за их будущее, и – за всю страну и свой народ – и за их будущее.

Даже лазейки ей не оставил.

Но… прошёл год, в трудах, делах и заботах государственных.

И – в очередной свой приезд – не выдержал сильный и великий князь.

Ведь младенец – не виноват.

Велел принести к себе сына.

Принесли.

Отослал – тех, кто принесли…

Развернул. Посмотрел на мальчика… Долго смотрел.

Господи! одно лицо…

Те же глаза, губы, нос…

Маленькое всё ещё, правда… Но – такое сходство! С ней…

Да ведь сходство – и со мной! ведь это мой сын…

Да… и он и правда ни в чём не виноват.

Едва родился – а уже мать потерял.

Нет, отца он не потеряет.

Не отдаст его князь никому – не откажется от него.

А иначе – чтобы его воспитали пусто, да всякую муть в голову вложили?

А ведь это быстро! Сватьи да кумушки как начнут кудахтать…

Нет!

Он вырастет настоящим князем, сильным умным мужчиной, доблестным воином.

Сам с добром воспитаю! – решил князь.

Не удержался: нахлынули воспоминания…

И такая тоска в груди защемила!..

Аж застонал невольно… и зубами заскрежетал – чтобы не рыдать и не выть раненой душе – на всю округу…

Велел позвать повивальную бабку: что роды принимала.

Сбегали, привели.

Древняя бабулька, седая, голова аж белоснежная.

А глаза – живые! Умные и добрые.

Повитуха и знахарка.

Ещё – князя Александра – когда-то у его матери принимала.

Ещё – его отца князя Ярослава – когда-то у его матери принимала…

Александр спросил, как проходили роды.

– Не бойся, расскажи, как было, – князь вздохнул устало, – просто послушать хочу.

И добавил: – Я знаю, что ты не виновата. Ты хороший добрый человек, верный и преданный. Просто – расскажи…

Повитуха начала рассказывать.

Говорила, говорила…

Внимательно следила за реакцией князя: как надоест она ему – со своими россказнями – так чтобы сразу быстренько закруглиться. Зачем же великого человека и государственного мужа – отвлекать и утомлять?

Но – к её удивлению – и радости – он слушал внимательно.

И – внимательно смотрел на младенца, которого – по его велению – оставили с ним, побыть…

Смотрел – не просто внимательно…

А – и с болью, и – с надеждой… и – с нежностью.

Да с такой нежностью!

Даже удивительно!

Столько нежности в глазах – этого великого человека, одного из самых сильных во всём мире…

А младенец – спокойно спал.

Больше в комнате никого не было, только они втроём.

И бабка – решилась.

Поклонилась. Подошла поближе.

Совсем близко.

И прошептала тихо-тихо:

– Близнецы ведь они.

Князь посмотрел ей в глаза долгим и внимательным взглядом.

И спросил – тоже очень тихо:

– Где второй?

– Девочка. В деревне, в одной семье. Проверенной. Живёхонька!

– Я хочу её видеть.

– Ох, князюшка, – перекрестилась и тихо-тихо запричитала бабулька, – ты, конечно, повелитель наш…

Но – не погубить бы ребятишек твоих!

Да и девице, чай, страной не править. А там её вырастят.

Воспитают уж не как княжескую дочь, но хорошо воспитают, как просто доброго человека.

Денежек им хорошо заплачено, да и за молчание здорово прибавлено.

Да и люди там добрые. Семья дружная, крепкая, здоровая. Своих детей восемь душ. И младенец есть. Вот и мы подсунули.

Болтать не станут. Не станут невинную детскую душу губить.

Будет девицей хорошей, это уж как пить дать!

Хорошей вырастет! Здоровенькая, красивая.

А там уж – и замуж сам выдашь, тайно, за боярина хорошего да знатного…

Да чтоб добрый человек, беречь её будет!

Ну, это уж ты сам, батюшка, знаешь! Сам всё решишь.

Не я тебе указ, Господи, прости!

И бабулька снова почтительно поклонилась.

– Да только вот…

Не надо, чтобы узнал кто-то – что сыночек твой – двойной!

Это ж – Богом отмеченный!