Кирилл Кошкин: Адаптация терапии к онлайн

– Почему терапевт продолжает рассчитывать на то, что эта же технология, этот же паттерн осуществления профессиональной деятельности будет работать в других обстоятельствах? Откуда берется надежда, что это должно происходить?

Очень много связано с опытом, который показывает терапевту эффективность только одного способа действовать. Если у специалиста был пример эффективной, результативной, успешной работы, этот пример, естественно, становится маяком, на который ориентируется терапевт. И тогда получается, что он настраивается на какой-то образ, который никак не соответствует онлайн-обстоятельствам. Он как будто не может и из старого войти, и из нового. Конечно, нарушается и обычный способ получать от клиентов обратную связь.

Важно понять, что терапевт, не обнаруживая себя в привычном терапевтическом процессе, оказывается разочарованным. Он не видит онлайн того, что видит офлайн. Он как будто оказывается в зоне своего собственного слепого пятна. И способ отражения его клиентов на экране другой. И их реакции по-другому отражаются, и голоса их иначе передаются. И мимические, невербальные, метакоммуникативные обстоятельства терапевтического процесса другие. И общая обстановка другая.

Очевидно, что требуется другая настройка терапевта. А другая настройка – это довольно рискованно. Потому что нужно онлайн не хуже получать информацию, чем офлайн. Как это сделать?

Переход из офлайн-формата в онлайн связан в большинстве случаев не с экзистенциальной невозможностью этого перехода, а с вполне конкретными ситуациями.

У этих ситуаций есть четыре решения , о которых я расскажу ниже.

– Разбор вопросов проецирования терапевтических офлайн-технологий и сеттинга на онлайн-формат.

Тут мы имеем дело с проективным процессом, хорошо нам знакомым по нашей профессиональной деятельности. На процесс, который не подразумевает полноты привычной коммуникации, переносится образ, который не имеет возможности быть размещенным в ней.

Известно, что такой процесс проецирования скорее препятствует тому, чтобы терапевт приспособился к ситуации и чувствовал себя в ней хорошо. Потому что тогда несовпадение вызывает дискомфорт и желание либо атаковать и обесценить ситуацию, в которой эта проекция не реализуется полностью, либо почувствовать себя каким-то неправильным, несостоявшимся, неуспешным и так далее.

Но принципиально помнить, что мы имеем дело с процессом переноса. Тогда задача формируется иначе.

Что должно измениться? Каким должен быть образ у онлайн-терапии, чтобы чувствовать себя в ней уверенно?

Я предлагаю провести простой инструмент в фенологическом ключе. Спросите себя: «Что конкретно я вижу, когда смотрю на экран, на окошко с клиентом?»

Вы поймете, что видите человека, но не целиком. И, скорее всего, дорисовываете его образ у себя в воображении.

То есть получается, чтобы провести онлайн-терапию, нужно проделать некоторую работу? Отстроить то, чего не видно: тело, руки, ноги, позу. Для чего специалисту это нужно? Внутренне, в своем паттерне терапевтической деятельности, он рассчитывает на известную полноту сенсорной информации определенного типа, которая будет достаточной, чтобы сложить впечатление о происходящем. Впечатление, относительно которого он и действует в терапевтическом ключе. Сюда входят и какие-то невербальные коммуникации, запах, что-то еще.

Понятно, что подобные достраивания расходуют ресурсы терапевта. Как будто у него есть обязательства знать, видеть то, как человек на той стороне сидит, дышит.

Важно признать наличие сенсорного голода, вызванного лишением привычных раздражителей. Многие терапевты в своей работе обращают внимание на постановку ног, осанку, положение рук. Отсутствие привычной информации, на которую терапевт внутренне рассчитывает, создает усталость от фантазирования, достраивания.

Такое количество сил расходуется не на терапию. Специалист до конца не понимает, что происходит с человеком в процессе. Он не может внутренне до конца поверить в то, что его фантазирование о клиенте – правда. Тогда появляется ощущение: «Я не до конца, не очень качественно оказываю услугу, я даже не очень понимаю, что происходит. А ведь я беру на себя некоторую ответственность за процесс. Люди приходят с болью, и мне нужно в этом принять профессиональное участие».

То есть у специалиста внутри, на каком-то уровне, есть процесс-концептуализация, что он работает не с человеком, а с фантазиями о человеке, что он погружен в фантазии о терапии.