Олеся Стрельникова - Сияние тени. Реальные истории о том, как тень становится светом

Когда я изрядно погоревала о потерянной мечте и утраченных годах, а потом порадовалась открытиям, пришла сумасшедшая идея книгу всё же написать. Моя учёба на травматерапевта стала для меня мощным ресурсом. Каждый модуль длился пять дней, в течение которых я затрагивала самые глубинные аспекты личности. Теории по-прежнему было мало, за исключением учебников, обязательных к прочтению между этими пятидневками. Одно упражнение способно достать травмирующий опыт, разложить его в пасьянс и выбрать победную стратегию. У нас же их было по нескольку в день. Моя психика напоминала тоненькую плакучую иву, склонившуюся тяжёлые ветви над озером. Временами казалось, что ствол сломается под мощью терапевтического нашествия. Но результаты притягивали, и я шла на новый модуль. В программе также была обязательная личная терапия, и несколько встреч я описываю на страницах этой книги. Во мне сладко потягивалась и протирала сонные глаза новая личность. Стало видно, как много силы было сдержано в клетках ложных установок.

Кто-то сравнил роль писателя с шаманом, базовая функция которого – осмыслить опыт и передать его в виде истории соплеменникам, то бишь читателям. Уже давно я сделала для себя открытие, что даже на самом скучном тренинге в зал врывается свежий дух, как только звучит пример человека, у которого те же две ноги и руки, что и у всех. И при этом он смог сделать чуть больше и допрыгнуть до планки, которую многие даже боятся поставить так высоко. Чаще всего мы знаем теорию, но не понимаем, как её встроить в нашу далёкую от идеала личность. Десятки раз я читала или слышала убедительные и мотивирующие практики, с энтузиазмом начинала их воплощать и сдувалась где-то на пятом препятствии. Но рассказы тех, кто падал и пять, и десять, а иногда и все сто раз, но опять поднимался, запускали во мне заржавевший механизм веры в то, что я всё же не бездарь. Я наблюдала колоссальный терапевтический эффект даже тогда, когда люди просто слушали настоящие истории падений и подъёмов.

Есть те, кто сумел ответить на большинство экзистенциальных вопросов, обрёл опору во внутренней связи с источником мироздания и наслаждается бытием в той форме, в которой оно им дано. Большинству же требуется помощь, примеры, вдохновение, поддержка. Последних намного больше. Для них (ровно как и для себя) мне хотелось передать истории, способные ярким светом осветить подземелье неуверенности или сомнений. Чтобы те, кто прошёл через травму, нашёл ресурсы с ней встретиться и поверил в то, что этот опыт можно сделать союзником. А тех, кого воронкой затягивает в эпицентр боли и разочарований, заметили руку помощи и смогли выкарабкаться.

Но когда спустя время я возвращалась к тому, что уже написала, до меня доносился чужой дух. Он просачивался в пространство между буквами и наполнял предложения иным смыслом. Я доказывала своим критикам, что выросла профессионально, а эго посапывает в кровати. Надюхе – что в моей жизни даже пылинкам нет места, и она не сможет пригласить маму на очередную прогулку у озера. Религиозным догмам – что за моим писательством нет желания личный славы или заносчивой гордости. Самой себе – что я имею право существовать в этом мире. И мой способ заявлять о себе не лучше и не хуже любых других.

Желание попробовать себя в роли шамана разжигало костёр внутри меня, и его жар плавил и парализовал все области жизни. За что бы я ни бралась, мысли перемещали меня в воспоминания, и жалость к потерянным годам волнами сносила моё спокойствие и оставляла после себя горькое разочарование – в себе, маме, взрослых, жизни. Поэтому на одной из первых встреч с травматерапевтом я достала из хранилища воспоминаний конверт с историей про прочитанный Надюхой дневник.

Сколь угодно можно мошенничать с умом и проходить мимо болезненных картин прошлого, но тело говорит правду. Неверно истолковав теорию Декарта и придав слишком большое значение мыслям, подтверждающим существование, мы не привыкли прислушиваться к драгоценным сигналам, которые ежеминутно получаем от тела. Травматерапевт же наблюдает за всеми движениями, и поворот головы, на первый взгляд незначительный, для него порой может быть информативнее продолжительного рассказа.

Я долго раскладывала кубики своей истории перед терапевтом. Сооружение было громоздким и безобразным, хотелось отвернуться и найти что-то более привлекательное. Выделенное время сессии перевалило за половину, и одна из частей меня начала радостно потирать руки, потому как ей совсем не нравилась затея с перестройкой. Но похоже, что терапевт была готова не только почти час слушать мои детские истории, но и копнуть настолько глубоко, насколько позволю я.