Юлия Мелащук - Фисташки на губах, или Как любят люди

Мы целовались и ссорились, целовались и ссорились. И чем больше ссорились, тем меньше целовались.

Теперь я не удивляюсь, почему люди не целуются на улицах.

Может быть, мы слишком сильно любили?

А может, объем любви выдаётся дозированно? И её нужно распределять на всю жизнь?

А мы тратили её слишком быстро. Жадно глотали, захлёбываясь и задыхаясь от счастья.

Да, мы выпили её всю до дна. И теперь мы пустые и голые, как эти ноябрьские деревья.

И только фотографии счастливых нас в телефонах и на холодильнике говорят о том, что мы были, что были Мы.

И что теперь? Мы не можем вернуться в то сумасшедшее счастье, как не можем вернуть и листья деревьям.

Но ведь дерево не ждёт, что кто-то вернёт ему опавшие листья. Оно готово к новым, нежно-салатовым.

А мы? Мы готовы к переходу на новый этап?

Мы же неистово боремся, тратим силы на то, чтобы остаться там, где были.

Мы горюем, что уже не хотим целоваться круглосуточно.

Мы злимся, что нам нужен ещё кто-то, кроме друг друга.

Мы тоскуем за тотальным слиянием, за миром, где есть только я и ты.

Но этот мир не может существовать вечно. Мы будто рыбы во временной литровой банке. Мы задыхаемся. Нам тесно. Мы хотим в большой аквариум, но не можем признаться в этом и превращаемся в рыб-пираний, которые поедают друг друга.

Если любовь – это теснота, то к чёрту такую любовь.

Я так больше не могу. Я хочу сбросить засохшие листья и больше не держаться за них. Если любовь – это борьба за выживание, то к чёрту её.

Я выбираю новые листья. А ты?

Я тоже выбираю новые листья, но новые листья с тобой.

Я тоже очень устал от препятствий, которые выпали нам, но я хочу новые листья с тобой.

Мы опять будем целоваться на улицах Мадрида и ещё на улицах многих других городов.

Я выбираю новые листья с тобой, чтобы мы были словно вечнозеленые деревья, которые переплелись ветками и корнями.

Давай попробуем ещё раз. По-другому.

Мы действительно были счастливы, бесконечно счастливы, это про нас.

Мы ведь правда целовались постоянно.

Я не отпускал твою руку, а если отпускал, то только для того, чтобы взять другую руку в свою.

Я всё это помню.

Я и сейчас это чувствую. Ссоры и непонимание измотали, но в теле и клетках осталось то ощущение счастливых нас.

Помнишь, когда-то мы сбежали в Каменец-Подольский от суеты мегаполиса без обратных билетов?

А потом пытались вернуться домой, но билеты на поезд были только в разные вагоны.

Как возле кассы мы настаивали, что должны ехать только вместе.

Это обязательное нерушимое условие-ехать вместе и никакие возражения не могли нас остановить.

Нет билетов? Найдите!

Начальнику вокзала надо звонить? Звоните!

Мы должны ехать вместе и точка.

В итоге, нам дали места в купе какого-то индивидуального вагона.

Там было огромное окно.

Ты помнишь то огромное окно, в котором было ночное небо с миллиардом звёзд?

И мы, благодарные и счастливые, сидели на дерматиновой тёмно-синей полке, прижавшись друг к другу и смотрели на те звёзды.

Мы радовались, что не отступили.

И сейчас мы должны ехать/идти/ жить дальше вместе.

Я не отступлю. Слышишь?

Я тебя люблю и выбираю новые листья. Новые вечнозелёные листья с тобой.

– Скажи, что ты меня любишь, – просит она тебя.

Так говорят, когда не веришь. Не чувствуешь, не видишь, не слышишь, не знаешь о том, что тебя можно любить.

Так говорят, когда охватывает страх. Страх быть отвергнутой.

И ты чувствуешь этот страх. Я знаю, тебе тоже страшно, поэтому ты не можешь сказать ей правду.

Правда её убьёт. Она кричит в этой фразе «Не убивай меня, соври, скажи, что любишь!»

Если скажешь, что не любишь – она не выживет. Вот просто не выживет и всё. Ты это знаешь, и я это знаю.

Потом скажешь правду. Завтра, послезавтра, но только не сейчас. Сейчас ей нужна любовь. Почему именно твоя?

Потому что в тебе много её любви.

Слишком много. Она затопила тебя своей любовью. Она ничего не оставила себе, потому что это так сладостно, отдавать. Отдавать себя без остатка.

Как кормящая мать хочет отдать всё молоко до капельки, так и она хотела отдать всю любовь.

Думая, что она наполнится ею, как та грудь наутро после вечернего кормления.

Ты скажешь ей позже, не сейчас, что ты просто не можешь любить пустоту.

Что тебе много её любви, тебе нехорошо. Ты захлёбываешься и хочешь пространства.