Петр Альшевский - «Изделие из зеркал»

Стратегическая зоркость рыцарю-богатырю не изменяет. Будучи лишенным дипломатических навыков, он претворяет в действительность активное противостояние пришедшей эпохе денежных приоритетов – и ей, и прежним, и вдали, и вблизи, в скандальной манере, едва ли по недомыслию;

раскумарившиеся священники воздают благодарение Христу и траве,

исколовшиеся композиторы сбивают криками передающую чужие произведения радиоволну,

осунувшийся Та-Друн разгоняет ржанием кур и жадно слизывает высыпанное для них зерно.

Тебе голодно? – спросил у коня рыцарь-богатырь.

Сам. Ты. Не нуждаешься. А я. Хочу. Питаться.

А я, а тебе, а клаплок… дозу снотворного? Не надеясь на улучшение условий, лови каждое мое слово. Из любви к правде я тебе не совру, и ты уразумеешь, что по перекрученному проводу ток идет не хуже, но на чьей-то улице праздничные вечерние гуляния, а на нашей не осталось ни одного целого фонаря.

Мы пребываем под психологическим прессом.

Вместе проводим время, непотопляемо выбираемся на трассу, проложенную в Ренклид,

ПЫЛ мы не утратили,

последователи у нас не появятся, до фокуса с переодеванием в подневольного слугу рыцарь-богатырь не опустится,

расстилающийся за камышами Ренклид от его набега не защищен. Признайтесь же, горожане, что вы почувствовали стресс в доступном для вас виде коллективного психоза, сбивающего шальной ракетой сконструированные приступами злобы истребители.

Неважно ориентируясь в вашем городе, Силгор Емельянович проедет через него, НИКОГО НЕ ИЗУВЕЧИВ и не оглядев ваши богатства глазами неуемного вора;

на дворе у нас лето, а для бледно-голубого Корра Фьюза разоряемый им Ренклид является исключительно зимней резиденцией,

сейчас Фьюза здесь не застать. Расписывавшая керамическую посуду скромница, пойдя на самостоятельные действия, хватает Та-Друна за узду, чтобы УВЕСТИ коня в сочные луга:

покормить,

или на прокорм кашайским забрунам,

шахматист подолгу задумывался и на четвертом ходу просрочил время.

Рисковый Корра Фьюз участвует и в террористическом, и в наркотическом бизнесе; игнорируя плачевность последствий, он ПРОСЛАВЛЯЕТ ЗМЕЯ,

библейское чудовище, голосящее традиционные куплеты о лишающих девственности половых органах.

При неистовой поддержке малочисленных слушателей Змей распалялся и трансформировался в приглашаемого на телевидение исполнителя навязываемых публике шлягеров,

разрушать индустрию развлечений Силгор Емельянович пока не берется. Развалившись на печи с изразцами, рыцарь-богатырь зажимает между ладонями лицо томившейся по нему домохозяйки, имеющей неосторожность заговорить с ним о дожде.

Капли над моей головой, сказал Силгор Емельянович, собираются в одну большую, и ОНА ПАДАЕТ. И я падаю. Климат меняется, церковь для бродячих мертвецов заполняется,

что это за музыка?

Шестой, ударяющий вскользь, фортепьянный концерт Бенкроя Дроя.

Я, женщина, понимают твои нестандартные ходы, однако моя матерость не избыточна, поскольку в противном случае ребенок во мне бы не выжил, а он в ментальности перевешивает,

переливаемая ему ведущимися мною разговорами донорская кровь отдает ароматом лекарственных трав и не снимает с меня ответственность за членораздельное оглашение приговора.

Оправдан… отпущен,

в обморочной непогрешимости идет вперед, не позаботившись о завтрашнем дне и не регулируя дыхание, сбиваемое покусываниями копошащихся ВШЕЙ-ВОСПОМИНАНИЙ.

Пожарная команда не приехала. Именовавшийся Малышкой Друбой объект вожделения заводился от плетки, считаясь весьма привлекательным для воспламенения партнера;

взъерошенная Друба,

моими знаниями о мире ты не обладала.

Я ими окрылен, и мои карты спутаны, мне бы не поперхнуться, физиономия опухает,

у позорного столба Друба бы поумнела, но рыцарь-богатырь ее к нему не подтаскивает;

анонимно бы она подошла и расспросила о критериях позора Корректного Бзэгу Стафрина, чудесным образом разгадавшего замыслы распределившихся по зоосаду тромбонистов, вставших на гибельный путь выпрашивания грошей у доставляемых на экскурсию инвалидов.

Тот без руки, тот без ноги, у того ВСЕ ВКУПЕ, и он, предъявляя видеоматериалы, обвиняет в произошедшем Силгора Емельяновича.

Заключение о смерти тебе не выписано,

проводимым тобой расследованием богобоязненного рыцаря-богатыря ты не провоцируй.

Твое тело обрублено не для красоты, а за грехи – за материально выгодное тебе сообщничество обирающему фермеров банку Галгона Сэвэ;