Петр Альшевский - «Изделие из зеркал»

увертливый циник с руками до земли отыскал рыцаря-богатыря по высыпавшимся через дыру в кармане патронам.

Развернутая сеть исходных единиц выказала способность к размножению и дружно проголосовала за абсолютную истинность выстроенной ими системы бездуховного гнета.

Дорога зовет, лишь она и зовет, у Подводного Ларса свое шоу,

я к нему не приткнусь, налипший на ботфорты СНЕГ ИЗ КОСМОСА не для мистических ритуалов во славу Пуро Коббо, порожденного божеством Байва Фоббо;

на том и расстанемся,

религиозным интересом к вам я не притянут. Как близкого человека, вы меня не встречаете.

Имея усталый вид, Силгор Емельянович бьет наповал и, если надо добавить, он не медлит.

МАТЕРИАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ не создает.

С натянутой вдоль ручья цепи пытается сорваться Подводный Ларс, и спешившийся рыцарь-богатырь рассказывает ему о казавальской Царулле.

Она мечтала о прекрасном Хасидане. Или о статном и прекрасном Балстаде. А вышла замуж за плешивого и беззубого Гурундула,

так и ты. Твои старшие партнеры тебя провели, и ты, Ларс, читай между строк, понимая, что больной неоперебален, но врач за него борется. Поскольку доктор под дурманом.

В опаснейших конных трюках задействованы и каскадеры, и самоубийцы;

заполучив поставляемый наркосиндикатом товар, возьми время на раздумия. Упроси меня, чтобы я тебе его дал: дрянь у тебя,

ты ее опробовал,

увесистый пакет вскрыт крючковатыми пальцами, от открытых глаз ОТСКАКИВАЮТ ЛУЧАЩИЕСЯ ГРАДИНЫ,

взгляд отправлен за солнцем. Обманчивая состоятельность травит прозревающую душу,

рыцаря-богатыря трясет, у Силгора Емельяновича лихорадка, хранители ключей от Элизиума… люди с телевидения… вы и вы – одно,

на интервью вам меня не уговорить,

рассеивайтесь по крошечным островам, а мне оставьте огромный и отрезанный от вас КИПЯЩИМ ГНОЕМ МОЕГО СВЕРХ-ВЕЛИЧИЯ,

в деревянном корыте я развожу окуней. Не пескарей – вздох разочарования, и чье же здесь умственное оставание, отбивающее у меня охоту приветствовать белым флагом посланную ко мне расстрельную команду,

с налета вы в меня не стреляйте: есть же процедура, как же вы без суда и следствия,

Байва Фоббо с Пуро Коббо меня, оказывается, уже осудили. Наши статусные размолвки урезали мне жизненный срок,

менее крепкого рыцаря-богатыря вы бы прикончили.

Перед битвой со слоном сбежавшиеся хорьки должны хотя бы примерно осмыслить его размеры.

Учитывая мой характер, вы все поляжете. Вы хотите сцепиться, да и я против примирения;

когда у меня нет цели, я распадаюсь на мертвенные фрагменты и сознаю заключенную в них СУМЕРЕЧНУЮ ТРИВИАЛЬНОСТЬ,

проходящий спазм дернул мне грудь,

нареканий нет, микрооргазм испытан, я знаю, что мне сказать о предшествовавших этому событиях,

публикантный оболочник Журакс был снабжен медным цилиндром, а в нем устройство, и мои подозрения усилились,

я отсеку Жураксу руки и окажу ему ПРОТЕКЦИЮ, устроив на работу в речной порт перекатывать ногами скатывающиеся с сухогрузов бочки;

подрыгайся для меня, публикантный оболочник,

мощные рывки неумиротворенного воздуха сотрясут тебя на глазах Плящущего Старца Рутулла, нырнувшего в себя и чуть не сломавшего шею – мелко.

я не такой, как ты,

неживая материя доминирует в обладающей оборонным значением усыпальнице кеглевидного человека-тунца, чье лицо стало умнее;

серебряные изделия навалены без меры, затравленные фурии из мегупитского фаянса оживают для совместной молитвы с Плящущим Старцем Рутуллом, не утратившим вкус к жизни у укрепленных на крюках лампад.

Изогнутый металл выпирает, стены его выпускают, Силгор Емельянович ГОТОВИТ ДЕЛО в Ярионе,

нож в загривке подразумевается,

тебе сказали, приходить еще?

Не сказали. Заезжая забрать свое, я чувствую, когда причиняю боль, но в бою я буду зверски желать победы и не удивлюсь, если мне заявят, что у меня прическа начала девятого века,

разросшиеся волосы спутаны и присыпаны пылью – это КОНСПИРАТИВНЫЙ ПАРИК. Под ним испещренная шрамами лысина, на которой столь же длинные волосы вырастут прямо при вас;

вы не в курсе ситуации,

начинаете психовать… мысли вслух. Публикантный оболочник Журакс заготовил для меня нож с желтой рукояткой, и нож теперь в болоте Холпо, а Журакс в чистейшем озере Ламнере,

неужели ему не поможешь?

он поменял стиль. Письма к нему возвращаются нераспечатанными.