Ирина Млодик - Девочка на шаре. Когда страдание становится образом жизни

Мы протискиваемся к выходу, по пути я прошу девочку со странными рукавами:

– Ты знаешь Ингу? Попроси ее, пожалуйста, выйти в коридор, нам нужно с ней поговорить.

Варька с Аликом, видя, что мы выходим, тоже начинают протискиваться к выходу. Почти одновременно мы оказываемся в коридоре.

– Так вот, насчет гражданина Кривцова, про которого вы спрашивали… – начинает юрист хорошо поставленным голосом.

– Не здесь, – резко обрывает его Инга, вышедшая из зала, – идемте на кухню.

Все начинают перемещаться в сторону кухни, я, как зачарованная, иду вместе со всеми, хотя мне отчаянно хочется сбежать: настолько ясно я вдруг осознаю, что все это – совсем не мое дело. Но какое-то странное чувство помогает мне двигаться в сторону кухни: я должна отвечать за последствия той каши, что заварила, втянув в эту историю столько разных людей.

– Вы уверены, что мне нужно рассказать это сейчас, здесь, при всех этих людях? – резонно заметил Эраст Генрихович. Инга была в явном замешательстве, но мне уже не хотелось приходить к ней на выручку.

– Конечно, рассказывайте! Вот еще! – Ленка стоит в дверях, подбоченившись. – Мы тут крутимся во всей этой истории столько месяцев. И знать не будем? Как же! Рассказывайте, что вы узнали об этом подлеце!

– Вы вправе распоряжаться своей жилплощадью по улице такой-то, – повернулся Эраст к Инге, – проводить любые операции с вашим недвижимым имуществом после получения свидетельства о праве на наследство. Ваш бывший супруг, гражданин Кривцов, прописан и является одним из собственников квартиры в городе таком-то, где с такого-то года проживал вместе с матерью. В данный момент находится в розыске и под следствием, в связи с возобновленным расследованием в силу полученных дополнительных показаний по делу об умышленном убийстве его матери Кривцовой Алевтины Андреевны.

По предварительной версии следствия, подследственный Кривцов, ранее неоднократно судимый, находясь в сговоре с сожительницей Воробьевой, надеялся, инсценировав смерть матери, завладеть правом распоряжаться жилплощадью, думая, что квартира перейдет ему в наследство в его полноправную собственность, но не учел или не был информирован о том, что гражданка Кривцова оставила завещание, в котором свою долю собственности завещала внуку. Квартира в Москве по адресу такому-то, чьим единоличным собственником также является гражданка Кривцова, по завещанию также переходит в собственность Можелевского Степана Сергеевича.

– Я что-то не понимаю, он что, получается, убил ее? Собственную мать? – Инга белее мела.

– Такова версия следствия. Не получив желаемого, гражданка Воробьева, находясь в нетрезвом состоянии, дала показания против своего сожителя, которые потом, протрезвев, подтвердила, сославшись на то, что в местах временного задержания будет в большей безопасности.

– Только не надо, чтобы Степка об этом узнал. – Инга умоляюще смотрит на всех нас.

– О чем это я не должен узнать? – Тот появляется в проеме двери.

В кухне воцаряется молчание. Такой густой коктейль из эмоций присутствующих, хоть топором руби.

– Эээ, как это он нэ будэт знать о своем отце?! Ты в своем уме, женщина?! – Айрат, оказывается, вышел из подсобки, пока Эраст докладывал о событиях. – Пусть знает, и ты глаза уже открой, кого в дом впускаешь! Пусть лечат его там, в тюрмэ этой! Почэму не лечат? Как можно жэнщину пальцэм трогать, э-э? Пусть только явится эще, звони сразу мне, я Capo позвоню, он всех наших собэрет, объясним ему, как нужно с жэнщиной разговаривать!

В это время в кухню вваливаются поочередно Андрюша с большим количеством пакетов в руках, Лиза с Васюткой за руку и Энрике, растирающий свои покрасневшие от холода длинные пальцы. Выражение Степкиного лица сменяется от растерянного к радостному и серьезному одновременно. Он, вероятно ощущая себя хозяином этого мероприятия, требует, чтобы все «посторонние» немедленно удалились до окончания совещания и начала кулинарных уроков. Я, прихватив Васютку (как он подрос, наш птенчик!), вместе с остальными удаляюсь из кухни.

Когда мы снова входим в светлый зал, я замечаю, что Инга все еще страшно бледна, но сама к ней подходить не решаюсь, толкаю Варьку:

– Как думаешь, она в порядке, или ей капель каких накапать?

– Пойду-ка я выведу ее на воздух, если что, попросим у Каменецкого нашатырь.

Она подхватила Ингу, а я осталась отбивать Васютку от настойчивых предложений Вовки не очень ясного содержания: «Ты, парень, пойдем зарубимся! Спорим, я тебя завалю!»