В качестве достаточно грубой аналогии можно, наверное, обратиться к понятиям «предметно-конкретного» и «абстрактного» мышления, хотя, конечно, они не в полной мере, а лишь отчасти отвечают задачам обозначения соответствующих уровней психической организации – «плоскости» и «пространства мышления».
Всякое такое «целое» психики уже и есть интеллектуальный объект. Мозг, как мы теперь знаем, занимается постоянным производством окружающего его мира, создавая такие «целые» – из разрозненных раздражителей (пользуясь генетически детерминированными и выученными алгоритмами), он строит такие «карты территории».
Если говорить серьезно, то мне подобные уточнения кажутся излишними и не представляющими никакого существенного интереса. С другой стороны, я понимаю, что отсутствие подобных уточнений порождает дополнительные сложности понимания и без того непростой теоретической модели.
Понятие «псевдомышление» сближается, как мне представляется, с понятиями «Системы 1» в теории Д. Канемана или с понятием «автопилота», которое активно используется в современной популярной литературе по нейронаукам. Хотя должен признать, что, как мне кажется, эффекты псевдомышления свойственны и значительной части тех мыслительных процессов, которые Д. Канеман почему-то относит к области компетенции своей «Системы 2». Так все интеллектуальные действия, которые, по существу, уже несут в себе ответ на поставленный вопрос, (потому что соответствующие алгоритмы в соответствующей психике уже содержатся) и требуют лишь большей сосредоточенности внимания, (например, действие умножения – 19 х 24), должны быть отнесены к псевдомышлению. В противном случае нужно будет признать, что у простейшего калькулятора мышление «лучше», чем у человека-разумного.
Именно поэтому подавляющее большинство великих математиков создали свои лучшие или, по крайней мере, наиболее оригинальные работы в молодом возрасте, то есть пока наработанных алгоритмов организации интеллектуальных объектов у них было относительно меньше, нежели у них же, но в более зрелом возрасте. По этой же причине, вероятно, и смена парадигм в науке происходит не в то время, когда все живущие ныне ученые начинают, «прозрев», думать по-другому, а когда те, кто думали так, как было принято раньше, умирают.
Исследователи демонстрируют разницу в работе «верхнего» и «нижнего мозга», предлагая ответить, например, на такие вопросы: «В какой руке держит факел статуя Свободы?», «Больше ли угол стрелок часов в 3.05, чем угол в 8.20?», «Какой формы уши у Микки Мауса?», «Что зеленее – кочанный салат или шпинат?». Первые два вопроса требуют организации неких объектов в целостности, (и в этом случае активизируются структуры «верхнего мозга»), тогда как вторые два требуют формирования единичного представления (активизируются, соответственно, структуры «нижнего мозга») [Л. Г. Ангерлейдер, М. Мишкин].
В. П. Руднев, комментируя «Логико-философский трактат», даже вводит для этого фено
мена специальный термин – «контагиозная магичность» и объясняет: «Когда включается механизм реального мира, начинается процесс взаимного отождествления: предмет соответствует имени, положение вещей – элементарной пропозиции, факт (ситуация) – пропозиции. <���…> Стол это и есть “Это стол’. Стол – это и имя и предмет, и положение вещей и элементарная пропозиция, и факт и пропозиция» (Руднев В. П. Реальность как ошибка, М., 2011. С. 73).
Если же еще и бомбардировать его другими интеллектуальными объектами, он и вовсе тут же изменится. А такие бомбардировки в пространстве мышления неизбежны – здесь ведь нет никакой отграниченности, ничего здесь нельзя сделать за закрытыми дверями.
Нетривиальность этого феномена обескуражила меня впервые во время работы над так и не законченной пока второй частью книги «Складки времени». Впрочем, некоторые моменты, обнаруженные тогда, в сжатом виде удалось осветить в книге «Что такое мышление? Наброски».
В значительной части эти тезисы проистекают из работ «Методология мышления. Черновик» и «Что такое мышление? Наброски».
В дневниках Витгенштейна находим запись, датированную 10 декабря 1914 года, сразу после того, как ему удалось перевестись с корабля, на котором он проходил службу, и впервые лечь спать в нормальных условиях: «Очень устал, потому что очень много бегал. Какая милость иметь возможность снова спать в постели! Какая милость факта». Собственно, из таких фактов и состоят в существе своем наши интеллектуальные объекты. Это не просто какие-то идеи, это отношения вещей (объектов) действительной реальности, становящиеся содержанием нашего индивидуального мира интеллектуальной функции.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу