Андрей Курпатов - Пространство мышления. Соображения

Илья Егорычев, доктор философских наук

КОНЕЦ

Аверьянов Г. Г., Курпатов А.В. Руководство по системной поведенческой психотерапии. СПб., 2006.

Точно так же мы не имеем и собственного языка, хотя содержание используемых нами языковых единиц у каждого из нас может быть своим. То есть язык, которым мы пользуемся, это не наш «приватный язык», а язык всех членов некой общности – наш общий язык, но значения слов и выражений, которые мы используем, вполне индивидуальны, то есть сформированы нами самими (хотя и в непосредственном взаимодействии на этом поле языка с другими людьми).

«Азбука» – это книга для обучения чтению, «флейта» – музыкальный инструмент для производства мелодий, «книжка-раскраска» – пособие для тренировки навыков рисования у ребенка.

Вещи существуют для меня как некие специфические интеллектуальные объекты моего мышления. Эти объекты, с одной стороны, служат неким моим целям (то, зачем мне могут быть нужны эти вещи, то, ради чего я их создаю в себе как интеллектуальные объекты и использую как элементы действительности), а с другой стороны, возможны для меня в качестве таковых только потому, что я в процессе своей социализации в культурно-историческом пространстве был обучен достигать соответствующих целей с помощью таких вот предметов. Собственно, и то, и другое – условия формирования во мне эссенциальных сущностей объектов мира интеллектуальной функции.

Здесь, вероятно, нужно уточнить, что соответствующие навыки формируются в нас в рамках достижения нами определенных целей, то есть всякое действительное значение той или иной «вещи» для нас всегда целевое. В этом смысле эссенциальность предметов окружающего нас мира – это не нечто «идеальное» само по себе, а просто способность этих «вещей» удовлетворять те или иные наши потребности. Причем сами эти потребности вовсе необязательно продиктованы собственно нашей биологией как таковой, а – и в значительной степени – теми играми, которые играются нашим мышлением вне наших сознательных решений на этот счет.

Иными словами, собственно под мышлением человека необходимо понимать работу его интеллектуальной функции, использующей некие интеллектуальные объекты, относящиеся к реальности мира интеллектуальной функции других людей (культурно-историческому пространству).

С определенной натяжкой, вероятно, можно сказать, что нечто подобное подразумевает Г. П. Щедровицкий, когда говорит, что его «оседлало мышление».

Не случайно серьезной проблемой юридической психологии является вопрос оценки разумности человека на момент совершения им преступления – отдавал он себе отчет в собственных действиях, или нет, или поступал так под влиянием некого психического состояния, которое, безусловно, определяется мышлением как таковым.

См. Курпатов А. В. Что такое мышление? Наброски. СПб.: 2016. Параграфы 79, 82.

Другими примерами могут быть компьютерные игры с активной вовлеченностью («стрелялки») или, например, виртуальная реальность 3D-очков.

Так что вполне очевидно, что никакого «демона» нам даже придумывать не надо: этот «демон» – то естественное ограничение, свойственное нейробиологии нашего восприятия, из-за которого мы не можем удерживать в оперативной памяти более трех сложных интеллектуальных объектов и решать в моменте больше одной задачи. Вот и весь «демон».

При этом совершенно неважно, что подобное обращение вряд ли поможет нам достичь этой цели, важно то, что такая позиция в принципе может быть нами занята.

Когда я использую понятия «мне», «меня», «для меня» и т. п., речь не идет о моем личностном «я», но о лишь той условно принадлежащей мне поверхности, которая взаимодействует с действительной реальностью. То есть мы говорим лишь о некой непосредственной зоне контакта чего-то моего и того, с чем оно взаимодействует в действительной реальности, к которой, безусловно, отношусь и я сам (где «я», опять-таки, не просто мое личностное «я», а весь совокупный мир моей индивидуальной интеллектуальной функции, во мне вмещающийся).

Когда я говорю о «части» мира интеллектуальной функции, я имею в виду, что никто из нас не имеет в себе всех его областей (зон, регистров, отделов). Понятно, например, что для типичного гуманитария не существует той условной «зоны» мира интеллектуальной функции, где, образно говоря, располагается высшая математика или квантовая механика. За то, чтобы данное знание сопринадлежало нашему общему миру интеллектуальной функции, отвечают, если так можно выразиться, другие – специально обученные – люди. По сути, каждый из таких «кластеров» людей содержит в себе не только условно «общие отделы» мира интеллектуальной функции, но и какое-то «специальное знание». Исчезнут представители такого «кластера», исчезнет, подобно критскому письму, и это «знание».