Ольга Хухлаева - Кризисы взрослой жизни. Книга о том, что можно быть счастливым и после юности

Моя бабушка очень мудрая. Рядом с ней понимаешь, что опыт пожилого человека – большая ценность, настоящий кладезь для тебя самого.

Мы с ней думаем, что все это и есть счастливая старость». Ж., 21.

«Я вспоминаю собственную бабушку. В свои 60 лет она работала воспитательницей в детском садике. Она рассказывала мне сказки на ночь, когда я ездила к ней на каникулы, и пекла вкусные пироги. Она была доброй, набожной. Со всеми ладила. Такая вертушка: всегда что-то делала, не сиделось ей на месте, хотя все знали, что и сердце у нее больное, и отдыхать побольше надо. А она знай себе: “Некогда отдыхать, голубки, дела-то сами не делаются”, – и смеется, и узкие морщинки окаймляют ее голубые глаза. Мне было уже 12 лет, а сказки ее меня занимали очень. Она сама их выдумывала на ходу.

Бывало, утром встанешь и скажешь: “Ба, соку морковного хочется и блинчиков”. Пока оденешься, она уже и тесто замесит, и морковку потрет, через марлечку выжмет, нацедит соку стаканчик. Ты подойдешь, выдуешь за минуту и бегом играть. А она только рада стараться, чтобы я здоровенькой выросла.

Спасибо тебе, родная, за то, что ты была в моей жизни! Я знаю – ты меня слышишь». Ж., 21.

Кризис окончания профессиональной деятельности переживают практически все люди, «уйти» от него фактически невозможно. Однако завершить его конструктивно еще труднее, чем предыдущие. Поэтому значительная часть людей «застревает» в кризисном состоянии. Прежде всего, это те, кому не удается осознать ценность прожитой жизни. Они не только обесценивают себя, но часто и завидуют окружающим.

«Я считаю, что я неудачница, так как многое в жизни не сложилось. У меня была не очень интересная работа. Работала, потому что устраивали местонахождение и зарплата. Как жить дальше? Хочется изменить что-то, но я не меняю, так как на это нет ни сил, ни настроения. Рассуждения о жизни часто бывают грустными. Они и не могут быть веселыми, так как мало кто удовлетворен своей жизнью». Ж., 57.

«В сущности, кто я такой? Пожилое лысеющее ничтожество, если присмотреться. Мир никогда не ценил меня по достоинству. Пока я задумывался о вечном, эти гады заколачивали бабки и делали карьеру. Теперь у них – все, а у меня – ничего. А ведь я был лучше, умнее, талантливее их. Но теперь поезд ушел, мне уже к 60». М., 59.

Недовольство актуальной ситуацией дополняется отвращением к себе самому или недовольством социальными институтами и отдельными людьми.

«Сейчас я уже на пенсии. Сократили на работе. Может быть, пора уступать место “золотой молодежи”, которая добивается всего благодаря родителям, а не собственными руками и мозгами. А мы, профессионалы своего дела, которые никогда в жизни ничего не украли у государства, выброшены, как ненужные вещи.

В итоге оказывается, что годов прожито слишком много, а результатов, наоборот, слишком мало». М., 59.

Многие люди, говоря о себе, употребляют метафору «ненужная вещь». Иногда даже человек, приносящий реальную пользу окружающим, может искать словесного подтверждения собственной нужности, жаловаться на людей, которые, как ему кажется, его не ценят.

«Трудности пенсионного возраста начинаются, когда тебя перестают понимать собственные дети. Мы больше не нужны им, потому что не можем помогать материально. А то, что мы им полжизни своей отдали: вырастили, воспитали, выучили – этого они не помнят!» Ж., 57.

«Когда работала, было и хорошо, и плохо. Но я знала, что приношу пользу людям. Мне это было важно». Ж., 58.

«Тяжело ощущать себя никому не нужной. Я ведь 30 лет проработала на заводе. Там прошла вся моя жизнь. А теперь на мое место пришла молоденькая девочка и прекрасно со всем справляется. Неужели меня так легко заменить?» Ж., 61.

Многие перекладывают ответственность за свое внутреннее состояние на окружение. Говорят о проблемах в стране, городе. Жалуются на невнимание детей.

«Москва обновленная потеряла свой колорит. Особенно улица Горького. А телевидение, на мой взгляд, ставит перед собой одну задачу – интеллект народа свести к минимуму. Очень огорчает окружающее бытовое хамство. Такого в Москве никогда не было». Ж., 57.

Снижение ощущения собственной ценности заставляет людей воспринимать помощь окружающих как очередное унижение.

«Я привыкла всегда быть для своих детей опорой, поддерживать их. А вот теперь наоборот. Приходится занимать низкое положение . Прямо сердце кровью обливается, когда принимаю их помощь. А с другой стороны, совсем без них я не могу. Вся надежда на них. Хочется, чтобы они всегда были рядом. Я боюсь остаться одна, когда буду совсем плохая». Ж., 59.