Яромир Сотников - Записки студента. Самое лучшее время

Между тем, наша с Адилем почтовая переписка набирала обороты. Правильней даже будет сказать – зарождалось отдельное явление, целая культура обмена письмами, которая просуществует на протяжении всех четырёх лет моего студенчества. Пока я проживал в общаге, писал нечасто – поначалу в новом ритме жизни было просто некогда. Да и настроение чаще всего было хреновое, что никак не способствовало написанию писем. Адилю это было понять трудно, и он со своей стороны вполне справедливо ждал от меня ответов, даже обижался немного. Но я наверстал упущенное после переезда на проспект Достык, когда более-менее освоился, вошёл в новый ритм, появилось желание делиться новыми впечатлениями. Адиль не скрывал радости, когда письма от меня стали приходить регулярно.

Поскольку от планов поступить в АГЮИ Адиль не отказался, ему, помимо собственно дружеского общения, переписка давала возможность перенимать мой опыт, касающийся учёбы, проживания в Алма-Ате, и многих других житейских вопросов – всего того, что могло пригодиться ему в будущем. Отрывок из его письма от 28 октября 1996 года:

«Ты – молодец. По твоему письму я вижу, что у тебя с однокласниками всё ОК. И готовишся чётко, по конспекту. На следующий год я тоже так буду делать, а не сидеть часами в читальном зале….»

Для меня, в свою очередь, помимо собственно общения, письма Адиля являлись чем-то вроде моста в ту прежнюю привычную жизнь. Конечно, со временем я всё больше влюблялся в Алма-Ату, но и чувства к родному городу тоже были очень сильны. Вообще, это было удивительное сочетание чувств – я жил параллельно в двух реальностях: первая – Алма-Ата, где я постоянно открывал что-то новое и интересное, вторая – Жанатас, где всё было родным и знакомым до последней мелочи. При этом мне одинаково нравилось и то, и другое. Вот, например, в плане погоды и климата – раньше южнее Жанатаса я не бывал нигде, поэтому алма-атинское тепло было мне в радость. Но вместе с тем, когда за семнадцать лет привыкаешь к сильным тургайским ветрам, без них уже как-то не по себе, будто не хватает чего-то. Я так и написал Адилю где-то в середине осени: мол, хочу почувствовать наш колючий ветер. И попросил, чтобы он в каждом письме хотя бы пару строчек писал про жанатасскую погоду на текущий момент. Адиль откликнулся уже в следующем послании:

«… А теперь по твоей просьбе, сообщаю тебе о погоде в г. Жанатасе.

Сегодня до обеда погода была плохая, шёл дождь и к тому же прибавился сильный ветер. Я пошёл в магазин за хлебом и молоком. Это было ужасно, я шёл в аляске и в ботинках. Когда дул ветер, меня несло словно соломку. При этом я вспоминал, как ты хотел почувствовать наш колючий ветер….»

Точно так же мне было интересно всё, что происходит в Жанатасе, и я узнавал об этом благодаря переписке с Адилем: что творится в городе, новости про наших общих знакомых, как он сам проводит своё время, куда ходит, что покупает, и т. д. Всё это кажется такими мелкими, наивными вещами, но от них на душе становилось светлей. Я знал, что после сессии в конце января у меня будут каникулы, и ждал этого времени с нетерпением, чтобы съездить домой.

Одна примечательная деталь: все годы, что я жил в Алма-Ате, письма отправлял с одного и того же отделения связи – что чуть ниже Арбата, через дорогу от центрального переговорного пункта. Собственно, благодаря переговорке я о той почте и узнал – ещё в самом начале сентября, когда в первый раз ехал звонить домой, мне подсказали, что рядом можно заодно и письмо отправить. Так что первые месяца два я ездил на ту почту в основном из-за того, что других отделений ещё не знал. Но почему же я продолжал это делать и в дальнейшем, когда хорошо изучил город, и найти почту в любом его районе не составляло труда? А просто для меня так было интересней. Да, это было не совсем рационально, особенно в последующие годы, когда я проживал в каком-нибудь из окраинных микрорайонов, но зато так было гораздо интереснее. Мне всегда нравилось бывать в историческом центре Алма-Аты – на улицах Аблай-хана, Фурманова, Панфилова, на Арбате, эта особая атмосфера – там я неизменно испытывал душевный и эмоциональный подъём, даже внутренний восторг. И любому поводу посетить тот район я был рад. А если вдобавок учесть, что переписка сама по себе была для меня явлением важным и захватывающим, то каждая поездка именно в то отделение связи приобретала совершенно иную, особую значимость. Самая обычная отправка самого обычного письма превращалась в ритуал, в миссию огромной важности.