Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

– Есть. Труд. Например, уже не раз испытав с пользой известное ему средство заглушать свою досаду и все, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин употреблял это средство. Когда он посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные комья земли, налипавшей на каждой ноге, то слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.

– Счастье – вне или внутри человека?

– Человек сотворен для счастья, счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей. Все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка. На свете нет ничего страшного. Как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Есть граница страданий и граница свободы, и эта граница очень близка. Человек, который страдал от того, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, засыпая на голой, сырой земле.

– Возможно ли счастье в браке?

– Сложный вопрос. С одной стороны, любовь мужчины к женщине по преимуществу плотская, и в этом плане она препятствует самосовершенствованию мужчины. С другой стороны, если безбрачие лучше брака, то очевидно, что люди должны делать то, что лучше. Однако если люди сделают это, то род человеческий прекратится, и потому не может быть идеалом рода человеческого уничтожение его.

– Говорят: «Если люди достигнут идеала полного целомудрия, то они уничтожатся, и потому идеал этот не верен».

– Те, которые говорят так, умышленно или неумышленно смешивают разнородные вещи – правило, предписание и идеал. Целомудрие не есть правило или предписание, а идеал – одно из условий его. Идеал только тогда идеал, когда осуществление его возможно только в идее, в мысли, когда он представляется достижимым только в бесконечности и когда поэтому возможность приближения к нему – бесконечна. Если бы идеал мог быть достигнут, если бы мы могли представить себе его осуществление, он бы перестал быть идеалом.

– Наверное, весь смысл человеческой жизни заключается в движении по направлению к этому идеалу?

– Стремление к нему во всей его совокупности и к целомудрию, как к одному из условий этого идеала, не только не исключает возможности жизни, но, напротив того, отсутствие этого христианского идеала уничтожило бы движение вперед и, следовательно, возможность жизни.

– Каким образом?

– Как есть два способа указания пути ищущему, указания путешественнику, так есть и два способа нравственного руководства ищущего правды человека. Один способ состоит в том, что человеку указываются предметы, долженствующие встретиться ему, и он направляется по этим предметам.

– А другой?

– Другой способ состоит в том, что человеку дается только направление по компасу, который человек несет с собой и на котором он видит всегда одно неизменное направление и потому всякое свое отклонение от него.

– Как можно проверить исполнение религиозных учений?

– Проверка исполнения внешних религиозных учений есть совпадение поступков с определениями этих учений, и совпадение это возможно. Проверка же исполнения Христова учения есть сознание степени несоответствия с идеальным совершенством.

– И ее можно определить?

– Степень приближения не видна: видно только отклонение от совершенства. Исповедующий закон Христа всегда в положении мытаря. Он всегда чувствует себя несовершенным, не видя позади себя пути, который он прошел. Он видит всегда впереди себя тот путь, по которому еще надо идти, и который он не прошел еще.

– Отклонение может быть видно только со стороны.

– Для этого нужно нравственное руководство. Во-первых, человеку даются определенные правила, то есть признаки поступков, которые он должен и которых не доложен делать. Во-вторых, человеку указывается идеал, по отношению к которому он всегда может видеть степень своего удаления от него.

– Зачем унижать себя по отношению к идеалу?

– Потому что позволив себе принижать идеал по своей слабости, нельзя найти того предела, на котором надо остановиться. На какой бы ступени ни стоял человек, всегда есть для него возможность приближения к этому идеалу. Но никакое положение для него не может быть таким, в котором бы он мог сказать, что достиг его, а потому не мог бы стремиться к еще большему приближению.

14 апреля 1858 года он писал своей тетушке А. А. Толстой: «…воспоминания и мечты вместе составят такой идеал жизни, под который ничто не подходит, все становится не то, и не радуешься и не благодаришь Бога за те блага, которые он дал, а в душе вечное недовольство и грусть. Бросить этот идеал — скажете вы. Нельзя. Это идеал не выдумка, а самое дорогое, что есть для меня в жизни».