Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

– А как вы чувствовали это изменение?

– Я, как очень увлекающийся человек, прошел в моей юности через постепенный ход удовлетворения похоти. Но у меня, как и у всех молодых людей нашего времени, были очень определенные правила и идеалы. Правила были очень глупые, аристократические, но они сдерживали меня. Для меня, например, мысль о том, чтобы пить с мужиками и кучерами водку или перед людьми выказать свое пристрастие к крестьянской девушке, было так же невозможно, как украсть или убить. Идеалы же жизни были такие, при которых я должен был продолжать жизнь, которую вели отец и дед, то есть составить себе видное и уважаемое общественное положение. Для этого я должен быть утонченно образован, как они, и так же мнимо благороден. Идеалы теперь кажутся мне дикими, но они были во мне так тверды, что удерживали меня от многого и отвлекали от всего того, что мешало достижению их.

– Разве сложно принять идеалы, способствующие развитию личности?

– А вы как думаете? Положение очень многих молодых людей страшно именно потому, что они не признают никаких ни правил, ни идеалов. И потому, как на рельсах, они катятся под крутую горку похотей и неизбежно вкатываются в вечно одно и то же болото, из которого почти нет выхода, – женщины и вино. Спасение от такого положения есть только одно: остановиться, опомниться, оглянуться и найти в себе идеалы, то есть то, чем хочешь быть.

– Это сложно. Проще подчиниться требованиям общества, потому что сразу увидишь, как люди тебя оценивают.

– В соответствии со своими идеалами человек и оценивает людей – соответствуют те их идеалам или нет, и в какой степени. Многие так называемые «светские молодые люди» рассуждают как Николай Иртеньев.

«Род человеческий можно разделять на множество отделов — на богатых и бедных, на добрых и злых, на военных и статских, на умных и глупых и т. д., и т. д., но у каждого человека есть непременно свое любимое главное подразделение, под которое он бессознательно подводит каждое новое лицо. Мое любимое и главное подразделение людей в то время, о котором я пишу, было на людей comme il faut и на comme il ne faut pas 3 3 Порядочных и непорядочных. . Второй род подразделялся еще на людей собственно не comme il faut и простой народ. Людей comme il faut я уважал и считал достойными иметь со мной равные отношения; вторых — притворялся, что презираю, но, в сущности, ненавидел их, питая к ним какое-то оскорбленное чувство личности; третьи для меня не существовали — я их презирал совершенно. Мое comme il faut состояло, первое и главное, в отличном французском языке и особенно в выговоре. Человек, дурно выговаривавший по-французски, тотчас же возбуждал во мне чувство ненависти. Второе условие comme il faut были ногти — длинные, отчищенные и чистые; третье было умение кланяться, танцевать и разговаривать; четвертое, и очень важное, было равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки».

– Странное представление.

– Странно то, что ему, имевшему положительную неспособность к comme il faut , до такой степени привилось это понятие. А может быть, именно оно так сильно вросло в него оттого, что ему стоило огромного труда, чтобы приобрести это comme il faut . Главное зло состояло в том убеждении, что comme il faut есть самостоятельное положение в обществе. Человеку не нужно стараться быть ни чиновником, ни каретником, ни солдатом, ни ученым, когда он comme il faut . Достигнув этого положения, он уж исполняет свое назначение и даже становится выше большей части людей.

– А как же тогда ему следовать требованиям общества?

– Должен быть тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.

– Как влияет литература на формирование идеалов?

– По-разному. Например, для Николая Иртеньева чтение французских романов, которых много привез с собой Володя, было частым занятием. Все самые неестественные лица и события были для него так же живы, как действительность. Он не только не смел заподозрить автора во лжи, но сам автор не существовал для него, а из печатной книги сами собой являлись перед ним живые, действительные люди и события. Если он нигде не встречал лиц, похожих на те, про которых читал, то ни секунды не сомневался в том, что они будут. Он находил в себе все описываемые страсти и сходство со всеми характерами, и с героями, и со злодеями каждого романа, как мнительный человек находит в себе признаки всех возможных болезней, читая медицинскую книгу. Но книги должны учить, как правильно жить.