Виктор Ильин - Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография

Некий синкресис онтологической и гносеологической платформ поставляют модели эманации, панлогизма (Гегель), активизма (Фихте), самосозерцания абсолюта (Шеллинг), пропитанные пафосом философии тождества.

Оставляя за рамой анализа архаично-мистические, всецело обанкротившиеся перед лицом реальности вариации, оттолкнемся от той интригующей установки Канта, согласно которой «безусловное должно находиться не в вещах, поскольку мы их знаем, (поскольку они нам даны), а в вещах, поскольку мы их не знаем, то есть как в вещах самих по себе» 5. На обозрении трансцендентных оснований нашего опыта специализировалась натурфилософская спекуляция в лице трех амбициозных дисциплин: рациональной онтологии (космологии) – всеобъемлющее учение о мире в себе; рациональной психологии (пневматологии) – всеобъемлющее учение о душе в себе; естественной теологии – всеобъемлющее учение о боге в себе.

Компетенции сверхопытной рафинированно отработанной Вольфом априористической метафизики серьезно поколеблены кантовой критической философией, подорвавшей технику спекулятивного умозрения, но не саму принципиальную интенцию на causa finalis, оправдание абсолютного. Можно проблематизировать частные методики внедрения, освоения предельно-безусловно-самодовлеющего, можно сомневаться в специфических возможностях отдельных сценариев укрощать сюжетику запредельного, но лишать в целом ум поисков чего-то несоизмеримого с конечными определениями познавательных устремлений недопустимо. Особенность метода философии как стилистической жанровой канвы формообразования – суть «тоска» по всеохватной мирозначимой сфере.

Верно, человек способен «искусственно вытеснить ясное осознание этой сферы, уцепившись за чувственную оболочку мира: тогда направленность на сферу абсолютного (тем не менее. – В.И. !) сохраняется, сама же сфера остается пустой, лишенной определенного содержания. Но пустым тогда остается и центр духовной личности в человеке, и пустым остается его сердце» 6.

Итак, зафиксируем: философия как метасознание, самосознание совокупной плодотворной человеческой самореализации озабочивается введением абсолютов; она предлагает слова, устанавливающие место абсолютного сущего («время», «небо», «святость» и т. п.), которое уточняется последующими словами (вариант подобного уточнения в модусе «частного выражения общими словами» – формы искусства). В противном случае – недостаток самососредоточенности, следствие влияния проходного. Тогда человек, сам того не замечая, заполняет сферу абсолютного «конечными вещами, с которыми он обходится в своей жизни так, «как если бы» они были абсолютными: так могут обходиться с деньгами, нацией, с любимым человеком. Это – фетишизм и идолопоклонничество» 7.

Однако же не пристало высокое втискивать в прокрустово ложе низкого; жизнь не поддерживается спряганием недостойного. Впечатления нарочитости преодолеваются критикой. Человек должен научиться двум вещам: «посредством самоанализа осознать своего «идола», занявшего… место абсолютного бытия…»; «разбить вдребезги этого идола, то есть вернуть… чрезмерно обожаемую вещь на ее относительное место в конечном мире» 8. Тогда мысль окажется разомкнутой, душевные предвзятости снятыми, странные сближения преодоленными – состояние духа человека позволит ему беспрепятственно открывать смысл абсолютного.

Содержательное измерение философии как искание абсолютного оконтурено, остается оконтурить методическое его измерение: каким способом безусловное, абсолютное постигается?

Традиции философствования указуют на спекулятивное умозрение, падкое на произвольное (беспредметное) конструирование. Пренебрегать метафизикой – вечной проблематикой разума – невозможно, но невозможно (вследствие опыта натурфилософии) и организовывать ее трафаретно негодным способом.

Нащупывая положительную перспективу, сойдемся на том, что аргументы позитивизма, обессмысливающие искания абсолютного, не кладут конец возможности обсуждать проблему. Тем более что многие проблемы и науки, и философии, и культуры позитивистскими методами не обсуждаются.

С позиций эвристической экипировки у человека есть вполне добротные законные средства познания, дабы в строго очерчиваемых границах благочинно осваивать абсолютное. Во всем богатстве духовных символических форм обособим фазисы:

• «графия» – артикуляция предметности в специализированном языке феноменологических модельно-аналоговых констатаций, нашпигованных протокольными предложениями, незатейливыми типологизациями;