Евгений Черносвитов - Акафист Григорию Распутину

Когда готовилось послабление по отношению к старообрядцам «на верху» (указ Александра III – Е. Ч.), «внизу», на местах, преследование их ужесточилось. Владыки и исправники злобствовали усердно. Семья Григория Ефимовича вынуждена была подняться с благодатных саратовских земель и двинутся крестным путем Аввакума в сторону Тобольска. Шли вдоль рек. Путь был тяжек, но староверы народ крепкий и духом и телом, все выдюживали. Прошли реку Тагил, повернули на восток, туда, где Ермак воевал. Остановились недалеко от Тюмени (раскольники всегда селились на окраинах деревень и городов – Е. Ч.). Срубили церковь Пресвятой богородицы – Покровскую. Так возникло село Покровское, близ Тюмени (с семьей Григория Ефимовича приехали и другие семьи). Местные жители, как полагается, сторонились поселенцев, относились к ним настороженно. Последние в свою очередь также в дружбу к местным жителям не лезли. Староверов-переселенцев из центральных районов России на Урале и в Сибири издавна называли «Новые» или «Новокрещеновы» (от появления вместе с ними новых церквей, и новых крестов на погостах – Е.Ч.)…

…Впоследствии, когда Григорию Ефимовичу пришлось выбирать себе фамилию, между «Вилкиным» и «Распутиным», он выбрал фамилию матери (ну, какой я «вилкин», – сказал он исправнику, – скорее «топорков» или «штопорков»), но так и остался «Новых», по прозвищу.

Как все староверы, отец Григория Ефимовича был человеком трудолюбивым, упорным в работе и грамотным (иначе не выживешь!). Вскоре, в Покровском он стал церковным старостой, а затем и волостным старшиной. Дом у него был самый богатый в округе. Держался он независимо, осознавая свою правоту и духовную силу. Как грамотному, к нему вынуждены были постоянно обращаться местные жители. Хорошо знали его во всей губернии. За эту независимость и самостоятельность и еще за то, что вина не пил и табак не курил, невзлюбили его местные мужики. Как-то мужики собрались, хорошенько выпивши, и большой толпой ворвались в избу Ефима, избили его до полусмерти, переломав хребет и ребра. От побоев отец Григория Ефимовича вскоре скончался. «Пострадал за веру», так сказал о нем Распутин…

…Гриша рос мальчиком любознательным, но недоверчивым, склонным с раннего детства ко всяким наблюдениям и думам. Тянулся к таинственному, хотел хорошо понимать людей и животных. Часто, задумавшись, мог замирать в одной позе надолго. Людей это пугало, особенно, если он ничего не говоря, впивался в них своими черными, пронзительными, как буравчики, глазами: «А я в то время думал, все думал», – пояснял Распутин. Родители относились к нему со вниманием и всячески поощряли гришино духовное развитие. Мальчик мог месяцами не выходит из избы, а затем, внезапно появляться там, где люди собирались, будь то церковь, трактир или лечебница. С большим уважением относился с детства Гриша к лекарям.

В молодость Гриши лекарей в России было не много, один на 2—3 уезда. А лечебниц в Сибири, одна на 100—300 верст в округе, ибо тогда «вопрос о пользе врачей оставался спорным». Крестьяне со всеми недугами и травмами шли в церкви или монастыри, но чаще к бабкам и знахарям.

Таковых в Российских деревнях было предостаточно, лечили настоями, порошками и заговорами. Гриша ходил ко всем в своей округе, зайдет в избу, встанет на пороге и молча наблюдает за лечением. Его все знали и на его появление не реагировали. Гриша никогда никого ни о чем не спрашивал, наблюдал и вникал.

После смерти отца Григорию самому пришлось зарабатывать себе на пропитание. Он пошел в Тюмень и устроился в больницу санитаром. С работой справлялся легко. Врачи полюбили расторопного и грамотного парня и вскоре поручали ему несложные лечебные манипуляции. Вечерами же все собирались и говорили на запрещенные политические темы (среди лекарей Сибири в то время было много политических сильных). Гриша как всегда молчал, слушал, вникал. Когда освоился и смог уже сам заменить любого врача, ушел из лечебницы дальше, вглубь Сибири все той же дорогой Аввакума. Всю Сибирь-матушку протопал ногами. Добрался аж за море-Байкал до бурятских земель. Долго бродил и в горах Акатуя. Никакой работой не гнушался. Многому научился. В том числе вино и водку пить и травку нюхать, ибо народ в Сибири был «серьезный». От старообрядства отошел. Некоторое время пробовал себя в тибет-ламаизме (отсюда его такое глубокое понимание Бадмаева – Е.Ч.). Появились наития, что предназначен для Новой религии. Но умом понимал, что для этого «нужно и Новое царство». В 20 лет стал много думать о крестьянском государстве и как его организовать в Сибири, где и земель много, и народ труженик, крепостничества не знал, и от проклятой Европы далеко. Именно из-за этих своих «политических» идей «круто поссорился» с Сибирскими семейскими, его сильно избили, «по свойски». Лоб раскроили. Около месяца был бессознания, выходила одна молодая бурятка.