Л. Лордкипанидзе - Книга о неврозах. Просто и понятно о сложном

На уровне сознания человек не помнит об этом, но «неосознаваемая память» хранится в «сундуке» подсознания и оказывает зачастую самое неблагоприятное влияние на развитие личности, на всю дальнейшую жизнь.

Самостоятельно «заглянуть в сундук», узнать, что там хранится, обладатель «сундука» не может, потому и называется его содержимое « неосознаваемое».

Существующее в структуре психики «осознаваемое», в противовес «неосознаваемому», располагается, условно говоря, «на виду»: человек осознаёт свои взгляды, мнения и убеждения, сложившиеся в процессе воспитания и в соответствии с нормами и правилами, принятыми в той или другой возрастной, социальной, национальной, культурной, профессиональной среде. Он, однако, заблуждается, полагая, будто все свои действия и поступки совершает осознанно, будучи «в здравом уме и твёрдой памяти», не подозревая, что чаще движим в своих решениях и поступках именно подсознанием.

Фрейд утверждал, что «Человек – это зверь в шляпе», имея в виду, что человек по сути мало отличается от животного, поскольку наделён от природы такими же инстинктами, желаниями, потребностями, которыми обладают и животные («зверь» скрывается в неосознаваемом); а «шляпа» – это те осознаваемые социальные и морально-нравственные нормы и правила, которые «навязаны» человеку – «зверю» и востребованы обществом.

Противоречия, неизбежно возникающие между подсознательными животными влечениями «зверя» и осознаваемыми нормами и правилами «шляпы», являются, по Фрейду, причиной неврозов.

Причём, ведущую роль среди всех инстинктов, по мнению Фрейда, играет сексуальное влечение – либидо . Фрейд считал, что основой невроза являются противоречия именно в этой сфере. Невроз, по мнению Фрейда, возникает в случае, когда человек не в состоянии удовлетворить свои сексуальные потребности в связи с морально-нравственными ограничениями, существующими в обществе. В результате энергия либидо, не находящая адекватного применения, вызывает невротические расстройства.

Необходимо учитывать, что данная теория была предложена в то время, когда в обществе царило влияние жёстких религиозных ограничений в сексуальной сфере. Многие верующие, особенно женщины (а именно они составляли подавляющее число пациентов доктора Фрейда), жили, раздираемые противоречиями между не реализованными сексуальными желаниями и страхом перед осуждением общества, перед грехом и божьей карой.

Вспомнила рассказ моей хозяйки, у которой я в годы студенчества снимала угол (то есть, жила с ней в одной комнате). Анне Николаевне было в 1961 году, как мне сегодня, за семьдесят. Замуж Нюрочка выходила в 1913 за капельмейстера военного оркестра. Как и большинство её сверстниц, она была верующей христианкой и старательно соблюдала предписанные церковью каноны. Вот каким воспоминанием поделилась она со мной как с будущим врачом, заметив с явным смущением, что «кому-то другому я бы постеснялась об этом рассказывать» .

Случилось это в первый год её замужества. Было время очередного поста, в течение которого запрещалась сексуальная жизнь. Муж Нюрочки, не отличавшийся, вероятно, глубокой набожностью, настаивал на близости. Мужу молодая жена уступила, но ощущала себя настолько греховной, что на следующее утро, переступив порог церкви, куда она пришла со свекровью на обязательную в тот день службу, бедная Нюрочка от страха перед карой небесной потеряла сознание…

Похожие страхи оказались актуальными и через 80 с лишним лет после Нюрочкиного обморока. В результате развала Советского Союза и крушения коммунистической идеологии многие представители «единой общности – советского народа» оказались духовно неприкаянными: во что верить, на что надеяться, ради чего жить? В качестве нового смысла кто-то выбрал «золотого тельца», кто-то вспомнил о Б-ге, оказавшимся под запретом в государстве, которое «вместо обещанного коммунизма провело в Москве Олимпийские игры». (Кстати, Олимпийские игры играют в нашей стране какую-то мистически-сакральную роль, стоит подумать над этим)…

Ко мне обратилась женщина (в 1995 году), вдруг ставшая «воцерковлённой», как она объяснила, решившая соблюдать все предписанные церковью нормы и правила с тем, чтобы заслужить прощение за грехи, совершённые в годы неверия. Пришла она с просьбой помочь ей повлиять на мужа, с которым они вместе уже 12 лет, растят двоих сыновей:

«Вообще-то он у меня хороший, спокойный, не пьёт, курит, правда. Любит меня, во всём помогает, с мальчишками возится, и они его очень любят… Вот только в церковь он ни за что идти не хочет, да ещё и надо мной смеётся. Ну, это всё мелочи; батюшка сказал, у каждого свой путь к Б-гу… Но вот одна проблема, о которой я не могу в церкви говорить, могу только Вам сказать, Вы ведь женщина и врач… Понимаете, в определённые дни недели мне нельзя с ним спать, это большой грех, а он злится, последний раз сказал даже, что уйдёт, если я буду монашку из себя корчить»…