Елена Луценко - Газлайтинг. Как предать любовь

– Ну, и вишенка на торте: физическое насилие. Меня били. Били, например, за то, что я не понимала, как решить задачу. Но этого было мало. После физического наказания я подвергалась игнорированию, будто я виновата в том, что хочу разобраться в этой самой задаче. К счастью, в детстве я не подвергалась сексуальному насилию, но в некоторых семьях бывает и такое…

Очень часто жертвами становятся именно женщины. Сначала в их семье регулярно применялись насильственные методы «воспитания» (зачастую со стороны отца, где мать уже была с комплексом жертвы, отсюда больная привязанность к матери вплоть до ее смерти). Как физические методы в виде порки, так и психологические методы в виде того, что нужно защищать какого-то родителя или опекуна, спасать его, заботиться о нем (хотя тот как бы в здравом уме и памяти) – то есть по сути стать родителем своему родителю, что совершенно противоестественно для ребенка, полностью зависящего от этого родителя. Позже во взрослой жизни женщины это проявляется в проблемах с зачатием и тревожной беременности (иногда случаются и выкидыши), а ребенок рождается зачастую уже больным, так как на подсознательном уровне женщина его не хочет, хотя говорит обратное, чтобы не ощущать, что с ней что-то не то, раз она детей не хочет. Это тревожную беременность ей еще и припоминать могут, если она так и не уйдет от насильственных отношений.

А еще позже, не обладая достаточными знаниям своей психологии и как устроен свой же мозг, такая женщина находит точно такого же партнера мужчину (ищет спасителя) и получает насилие в двойном объеме, впитав психологию насилия в себя полностью, отчего начинает проявляет насильственные действия неосознанно по отношению к своему ближайшему окружению и впадать в истерики, на которые, к слову, имеет полное право! Если в такой семье рождается ребенок, то он также испытывает насильственное давление сразу с двух сторон и теряет связь с миром вплоть до суицида. В итоге, насилие становится родовой программой по женской линии.

Но вернемся к проявлениям газлайтинга.

Абьюзер (тот, кто проявляет насилие) также усиливает эффект внушений чередованием игнорирования, идеализации и обесценивания, будучи абсолютно уверенным в том, что дает самое лучшее и намерения у него самые благие. Но всем известно, куда ведут благие намерения…

И не важно, что они полностью противоречат чувствам человека. Это позже намертво закрепляется в основе нарциссического расстройства психики жертвы, неврозах, психопатии, истерии, пограничных расстройств и т. д. Например, я сначала идеализировала своего психоаналитика, а потом полностью обесценила его работу, а когда вернулась с просьбой о помощи и он сказал, что переживал за мой «неожиданный» уход (конечно, это было ожидаемо и он это предвидел), я с восторгом и безмерно хладнокровной улыбкой на лице ответила: «Да-а-а, целая история!». То есть я получила, что хотела, – внимание – но при этом не проявила и капли сочувствия к терапевту, ведь все мои чувства похоронены и уже давно. Есть только одно – тонны боли, которую скрывать уже невозможно. И за это я испытывала хронический стыд.

Но какова цель абьюзера? Неужели он такой плохой человек, что совершает подобные поступки? Цель одна – воплотить в ребенке все те мечты, которые сам не осуществил, и пусть цена этой цели – сам ребенок, а точнее, ребенок как человек, а не дополнительный орган к взрослому. Не было денег? Ребенок должен быть богат. Не было хороших оценок и это ставили в укор? Ребенок должен быть отличником. Не было внимания? Ребенку нужно уделить массу внимания, поэтому быть с ним везде и так, что задушить своим вниманием. А все то, что пожелает сам ребенок, нужно обесценить – это противоречит цели, а цель-то ого-го! Абсолютно непосильная для ребенка.

Главный же конфликт жертвы в итоге складывается из того, что, с одной стороны, перед ним ставят задачу полностью подавить свои чувства и стать идеальным во всем (я была отличницей, к 19 годам получила уже 3 высших образования, закончив школу в 14 лет и не имея никаких близких друзей), а с другой стороны, при малейшей ошибке полностью обесценить весь труд. Например, за проявление слабости (слез от усталости) я получала физические наказания с последующим демонстративным игнорированием за непослушание, после чего я продолжала учиться, учиться, учиться… молчать, молчать, молчать… в страхе, что это может повториться. Как уже можно догадаться, эта книга, в определенной степени, является компенсацией всего того молчания, которое стало невыносимым для меня. Я хочу жить в правда с собой, а пролонгация молчания для меня означает полное отсутствие самоуважения и непризнание своего права на слово и жизнь. И я знаю, что это стоило мне всего.