Виктор Кротов - Сказочная педагогика. Часть третья. Проблемы развития

– Жеребёнок, конечно, – вздохнул Пегасёнок. – Но я у отца спрашивал. Он говорит, что если кто-нибудь лёгонький и без седла, то можно немного попробовать.

– О, тогда давай! – обрадовался Лемир.

И через минуту он был уже на Пегасёнке, забравшись на него с поваленной берёзы. А ещё через минуту – после двух прыжков жеребёнка – Лемир был уже на земле!..

– Прости, – расстроился Пегасёнок. – Я не хотел. Сильно ушибся?

– Да нет, мятлик тут мягкий. Но теперь я понимаю, зачем седло нужно.

Впрочем, прошло немного времени, и Лемир научился так ловко сидеть верхом, что опять перестал понимать, зачем нужно седло. Ведь жеребёнок был такой тёплый, все его мышцы так приятно перекатывались при каждом движении… Лемир просто срастался с ним, и они шли шагом, скакали рысью или неслись галопом как одно существо. А когда они начали летать… Крылья у Пегасёнка были хотя и небольшие, но сильные и надёжные. Они были покрыты не перьями, как у птиц, а такой же шерстью, как и остальное тело. Сзади на них красовалась густая бахрома длинных волос, и когда молодой конёк набирал скорость, в этой бахроме лихо посвистывал ветер полёта. Замечательно!..

Когда Пегасёнок окончательно уверился, что его друг хорошо держится верхом и на земле и над землёю, они стали ненадолго залетать в те удивительные края, которые ещё больше отличаются от обычного неба, чем небо от земли. Лемир был в восторге, хотя ему порою казалось, что он каким-то образом уже попадал в эти места.

В этом мире были другие звуки. Вернее, они были, может быть, и такими же, как на земле, но сплетались в удивительные мелодии. Каждая череда созвучий становилась маленькой песней. Каждое слово, каждая фраза – музыкальным произведением. Любое сочетание звуков было здесь наполнено смыслом, даже такое, какое на земле не найти ни в одном словаре, ни в одной энциклопедии.

В этом мире были другие слова. Необычные и вкусные, полные таинственного звучания. В каждом из них скрывалась древняя и загадочная история жизни этого слова. Слова притягивались и отталкивались, расцветали и увядали, соединялись в узоры и картины, от которых захватывало дух.

В этом мире были другие мысли. Они жили своей жизнью, выныривая из глубин Тайны и снова погружаясь в неё. Они удивляли и завораживали, восхищали и переливались всевозможными оттенками.

Необычно было в этом мире.

Мог ли Лемир остаться прежним, бывая вместе с Пегасёнком в таких невероятных краях? Никак не мог. Он стал сочинять задумчивые стихи и потешные сказки, бойкие песенки и чудаковатые рассказы, а иногда даже говорил такое, что хотелось всё бросить и долго-долго раздумывать над этим.

И тут все о нём забеспокоились!

Его родители были людьми занятыми и не могли тратить на Лемира много времени, но тут они всполошились и готовы были на всё, чтобы их сын стал прежним обычным мальчиком. Школьные учителя были в отчаянье от этого среднеклассника, который вдруг стал позволять себе думать и говорить своё по каждому поводу, которому приходилось ставить двойки за сочинения, не лезущие ни в какие ворота.

К тому же ещё выяснилось, что за Лемиром то и дело прилетает какой-то крылатый жеребёнок. Сначала об этом проведали любопытные одноклассники, а когда от них узнали и взрослые, было решено принять неотложные меры. Стоило Пегасёнку прилететь на ту опушку, где они встречались с Лемиром, как из засады выскакивал дежурный школьно-родительский патруль.

– Кыш! Кыш! Кыш! – кричали они, крутили оглушающие трещотки и размахивали вениками и швабрами. – Кыш! Кыш! Не мешай урокам! Не мешай обычной жизни!..

Словно знали, что Пегасёнок не переносит шума, крика и дурацких телодвижений.

Пришлось Лемиру с жеребёнком каждый раз придумывать новые места для встречи, чтобы спастись от заботливой охраны. Это было нелегко, но ведь не могли же они не встречаться!..

Шло время, и Пегасёнок стал замечать, что ему всё труднее летать с Лемиром. А мальчику как раз хотелось летать всё чаще и всё дальше. И настал день, когда он пересел на Пегаса. Да-да, он почувствовал, что стал поэтом, и даже его бывшие школьные учителя теперь признали это и гордились тем, как замечательно они подготовили своего талантливого ученика.

Кстати, Пегас, когда на него садился Лемир, мог отдохнуть от седла. Этот поэт не нуждался в удобном сиденье и в стременах. Он умел сливаться с крылатым конём, становясь одним существом с ним и оставаясь бесстрашным, в какие бы глубины Тайны они ни залетали. Довелось ему увидеть и полёт дивной Афиты – недосягаемой, как сама Свобода.