Андрей Пузырей - Психология. Психотехника. Психагогика

И здесь снова и снова приходится признавать, что в создании и реализации этих «инструментов власти» (безразлично: отдают они себе в этом отчет или нет) сплошь и рядом участвуют психологи и психотехники, в частности – психотерапевты.

Итак, говорит Фуко: «диспозитив сексуальности следует мыслить, отправляясь от современных ему техник власти»; и продолжает:

«Мне скажут: это значит удариться в историцизм – скорее поспешный, нежели радикальный; это значит замалчивать – в пользу феноменов и в самом деле изменчивых, но непрочных, вторичных и, в общем-то, поверхностных – биологически прочное существование сексуальных функций; это значит говорить о сексуальности так, как если бы секса не существовало».

Обратим внимание на это различение «сексуальности» и «секса» – различение, которое является для Фуко ключевым во всей его «Истории сексуальности», которое он пытается самым радикальным образом последовательно проводить. Мы поэтому будем дальше вновь и вновь к нему возвращаться и вместе с Фуко его продумывать. Здесь же я позволю себе только заметить, что для мысли Фуко важно, как мы увидим, что не только собственно «сексуальность», то есть те или иные культурно-исторически конкретные формы сексуальной жизни и сексуальных отношений, но также и самый «секс» – и даже как раз прежде всего и особенно «секс» (что, конечно, особенно парадоксально – если не просто «немыслимо» – с обычной точки зрения, берущей «секс» прежде всего, если не исключительно, как феномен биологический) – рассматриваются Фуко в составе «диспозитива сексуальности», то есть – в свете сказанного – как элементы, инструменты соответствующих стратегий власти по отношению к человеку. Итак, резонно предвидит Фуко возражение своих оппонентов, мыслить диспозитив сексуальности, отправляясь от современных ему техник власти, «…это значит говорить о сексуальности так, как если бы секса не существовало»; и продолжает:

«И вправе были бы мне возразить (тут в тексте Фуко приходится ставить «кавычки в кавычках», поскольку дальше следует прямая речь этих воображаемых оппонентов Фуко): “Вы намерены подробно проанализировать процессы, посредством которых были сексуализированы (ужасно звучит по-русски, но как сказать иначе?!) тело женщины, жизнь детей, семейные отношения и целая обширная сеть социальных отношений”».

В предыдущих главах своей книги Фуко подробно рассматривает каждый из этих основных планов «сексуализации жизни» – рассматривает обстоятельно, с обширным фактическим историческим материалом в руках; материалом зачастую уникальным – где он только его раскапывал?! В самых неожиданных порой местах: в старинных книгах, в редких специальных изданиях, а то и в самых что ни на есть «забытых богом» архивах отыскивал он самые невероятные факты, а иногда, наоборот, заставлял «заговорить», казалось бы, самые ничего не значащие вещи – каждый раз показывая, как все это выглядело, как действительно происходило (на протяжении столетий) индуцирование сексуальности и ее внедрение, пронизывание ею, все более и более интенсивное и полное «пропитывание» ею всех сторон жизни человека, проникновение ее в самые «глухие» и «темные» уголки его жизни.

«Вы хотите описать, – продолжает Фуко развертывать эти возражения своего воображаемого оппонента, – этот великий подъем заботы о сексе, начиная с 18 века».

Не так уж, оказывается, и далеко нужно отступить нам назад, чтобы проследить начало формирования той особой конституции современного человека, которую мы, собственно, только и могли бы назвать «сексуальной» – в строгом, культурно-исторически конкретном смысле этого слова, – сексуальной конституции современного человека «желания»: всего-то 18 век.

«…Этот великий подъем заботы о сексе, начиная с 18 века, и ту, все разрастающуюся, страстную настойчивость, с которой мы подозревали секс повсюду. Допустим. И предположим (даже)…» – продолжает развертывать свое рассуждение наш воображаемый оппонент Фуко, пытаясь построить для последнего «ловушку»; и вот тут, в следующих словах он формулирует («коварно» соглашаясь вроде бы даже его принять) основной тезис самого Фуко об отношении между сексуальностью и властью, – тезис, решительно противостоящий расхожей точке зрения, в соответствии с которой ведь, как мы говорили, отношение это действительно мыслится как отношение «подавления», «ограничения», «запрета», «цензуры» и т. д. и т. п. А что утверждает этот тезис Фуко?