Карл Викланд - Тридцать лет среди мертвых

– Вы не могли бы дать мне немного мороженого? Я много раз пытался раздобыть мороженое и сегодня чуть было не попробовал его, но мне опять ничего не досталось. Меня прогнала какая-то женщина, просто выбросила из окна – удовольствие, право же, сомнительное!

Хейворд осознавал, что стал духом и теперь слоняется по Земле; на вопрос, откуда он знает о жизни духов, он ответил, что в заключении получил от незнакомца несколько статей по этому вопросу. Однако он жаловался на то, что, куда бы он ни пошел, никто его не замечает; даже если он сидит в поезде, обязательно кто-то придет и усядется прямо на него, так что ему даже невозможно пошевелиться.

Он был очень рад тому, что снова мог разговаривать с людьми, и задавал множество вопросов о людях, с которыми он имел дело во время судебного разбирательства, в частности о надсмотрщике, с которым он за карточной игрой скрашивал дни заключения.

У меня было такое чувство, что этот надсмотрщик некоторое время назад умер, и я сказал об этом духу; одновременно я указал ему на потенциальную возможность найти своего приятеля в мире духов.

Услышав это, дух замолчал, явно пытаясь мысленно «нащупать» своего прежнего приятеля в пространстве, а затем со всей определенностью сказал: «Нет, он не умер. Я вижу его в доме сына в Миннеаполисе; они играют в карты».

Было совсем нетрудно объяснить Хейворду суть и смысл высшей жизни. В конце концов он попрощался, заверив нас, что приложит все усилия, чтобы подняться как можно выше в мире духов.

После этого сеанса в состоянии нашей больной, предрасположенной к медиумизму, наступило явное улучшение; кроме того, на наш письменный запрос нам подтвердили, что сказанное Хейвордом о своем старом друге-тюремщике оказалось верным. Тот был жив и здоров и во время того сеанса действительно играл в доме своего сына в карты.

Десять лет спустя после того, как в нашем кружке заявил о себе дух другого, тоже повешенного, убийцы, Хейворд явился еще раз и рассказал нам кое-что о своей земной жизни.

Мне захотелось зайти к вам, чтобы кое-что сказать, потому что я вижу, что сидел в той же лодке, что и парень, который только что был здесь. Мне, правда, живется ненамного лучше, чем ему. Ведь я все же в бо́льшей степени, чем он, осознавал, что творил зло, и потому наказание мое было более суровым. Я получил хорошее среднее образование, у меня всегда было довольно много денег, но этого мне было недостаточно.

Я хочу вам рассказать, что мне, с тех пор как нахожусь здесь, на духовной стороне жизни, хочется кричать на каждом углу, предупреждая матерей о том, чтобы они не воспитывали своих детей так неправильно, как меня.

Конечно, все матери утверждают, что любят своих детей; они обожают их, толкая тем самым на кривые дорожки – именно потому, что потакают всем их прихотям. Будьте достаточно строги к своим детям, воспитывайте их! Вы же воспитываете ваших домашних животных и обрезаете ваши комнатные растения. Посадив в своем саду цветок, вы ведь не даете ему дико разрастаться, а следите за тем, чтобы вся его сила шла в стебель, увенчанный прекрасными цветами. Но как же мало люди задумываются о правильном воспитании подрастающих детей; почти никто не дает себе труда вырастить из детей прекрасные цветы на древе человечества!

Я ни в коем случае не хочу упрекнуть свою мать, но должен вам сказать: если бы она действительно воспитывала меня, а не просто обожала, если бы она противопоставила решительное «нет» моим неумеренным желаниям, если бы наказывала меня за проступки, я бы стал другим человеком!

Я бы не закончил свою жизнь на виселице, если бы моя мать научила меня жить для других и любить ближнего своего, как самого себя.

Если бы матери действительно были озабочены благополучием своих детей и прививали им прекрасные мысли о том, что нужно жить для других, их дети были бы другими, гораздо лучшими людьми.

Я беспечно жил в свое удовольствие, и никто не сказал мне, что можно и нужно жить иначе. Каждый день был похож на праздник, и я не пропускал ни одной симпатичной девушки.

Но со временем я стал тратить больше денег, чем давал отец. Я же был еще совсем молодым человеком, и меня можно и нужно было приставить к какому-либо делу, приохотить к работе. То, что мои родители были богаты, обернулось для меня несчастьем – работать было для меня позором. Так они думали. Было бы намного лучше, если бы они заставили меня работать, вместо того чтобы давать деньги каждый раз, когда я об этом просил.