Эрик Эриксон - Трагедия личности

Что же мы называем самым ранним и самым недифференцированным «чувством идентичности»? Я считаю, что это чувство возникает в результате общения матери и ребенка, общения, пронизанного ощущением взаимной надежности и взаимным узнаванием. «Чувство идентичности», во всей его младенческой простоте, дает первый опыт того, что позже – когда нахлынет «настоящая» любовь – получит название чувства «благоговейного присутствия», тоска по которому никогда не покидает человека.

Отсутствие или искажение этого чувства могут опаснейшим образом ограничить способность личности к идентификации. Глобальная необходимость идентификации подготавливается всем ходом юношеского развития, требующего от подростка отказа от мира детских грез и доверчивого вступления во «взрослую» самостоятельную жизнь.

С этой точки зрения к перечисленным шести пунктам я должен добавить седьмой, а именно – вклад каждой стадии развития в становлении «главного» человеческого стремления. Уже сформированное, это стремление у взрослого человека всегда превалирует над любыми стремлениями и любыми отчуждениями зрелого возраста.

Каждая последующая стадия и каждый последующий кризис всегда соотносятся с основными институализированными устремлениями человеческой натуры по той простой причине, что жизненный цикл и система общественных установок эволюционируют совместно. Отношения между ними двоякого рода: каждое поколение привносит в свои установки осадок пережитых инфантильных потребностей и юношеских страстей, и с помощью этих установок – в свою очередь – поддерживает свою жизнестойкость – по крайней мере, пока эти установки работают.

Если я определю религию как такую систему взглядов, с помощью которой человек пытался как-то подтвердить чувство базового доверия, то тем самым я опровергну попытку отнесения религиозного мировосприятия к проявлениям ребячества или – более того – к регрессивным проявлениям, хотя ни для кого не секрет, что практика и теория религии как формы общественного института отнюдь не исключают тотального инфантилизма. Как только мы преодолеваем универсальную амнезию всех «пугающих» сторон нашего детства, то сразу же с благодарностью осознаем, что розовый флер детства сохраняется на всю оставшуюся жизнь. Доверие перерастает в веру – в жизненно важной необходимости которой человек убеждается тем или иным способом. Мне кажется, что религия является древнейшим институтом (в смысле системы взглядов. – Примеч. перев. ), предназначенным для облаченного в обрядовую форму возобновления чувства доверия в виде веры.

Эта система взглядов дает точное и ясное определение чувства греха, от которого она и призвана защищать человека. Если вспомнить о том, что религиозный способ поведения включает в себя «детское» подчинение творческой силе Божьей, стоящей у колеса земной Фортуны и обеспечивающей душевный мир, то изначальная детская устойчивость и способность к инфантилизации представляются очень весомыми величинами. В пользу последнего утверждения говорит также религиозная демонстрация «малости» и зависимости, проявляющаяся в полном отсутствии саморекламы, уничижительной жестикуляции, в исповедальном признании своих ошибок и грехов и в горячей молитве о внутреннем обновлении под мудрым водительством Божьим. Все это в высшей степени стилизовано и, стало быть, переведено в область надличностного.

По мере того, как индивидуальная мольба о возвращенном доверии становится частью совместного ритуала и выражением «надежности» данного сообщества людей, индивидуальное доверие перерастает в общую веру, а индивидуальное недоверие становится общепринятым злом.

Когда религиозность теряет свою актуальность, общество находит другие формы совместного «благоговения» перед жизнью, и тогда витальность поддерживается этими общепринятыми представлениями о мировом устройстве. Поскольку о витальной силе веры и надежды, всасываемой с молоком матери, можно говорить только как о разумно устроенном мире, то лишь это и является проверенной временем гарантией осуществления самых заветных желаний вне зависимости от прочих беспорядочных побуждений и модных веяний. Ребенок, находящийся на самой ранней стадии развития, мог бы сказать о себе так: «Я – это та надежда, которую я получаю и дарю» [2] Одним из главнейших недостатков приведенной здесь схемы является тот дополнительный смысл, который вносится в чувство доверия (и во все прочие «позитивные» чувства) и может рассматриваться, как достижение , возникающее на той или иной стадии развития. И в самом деле, многие писатели настолько преуспели в своей пристрастности к «шкале достижений», что просто легкомысленно отбросили все негативные потенции (изначальное недоверие и т. п.), которые не только «контрапунктируют» позитивные потенции на протяжении всей жизни, но просто необходимы в психосоциальном плане. Личность, лишенная изначального недоверия, так же нежизнеспособна, как и лишенная доверия. Реальным достижением каждой стадии является достижение определенного соотношения негативного и позитивного, и в случае позитивной направленности ребенок может встретить свой очередной кризис в витальной «предрасположенности». Мысль о том, что приобретенная в определенный момент времени «позитивность» совершенно непроницаема для новых внутренних конфликтов и внешних пертурбаций, является проекцией на ось детского развития той идеологии успеха, которая в столь высокой степени, ставшей просто опасной, пронизывает многие наши личные и общественные представления. – Прим. авт. .