Жан Абитболь - Власть голоса

Но молчание, которое обязана хранить публика, тоже очень важно: все действующие лица процесса к нему восприимчивы. Они его используют. Оно их питает. Они ждут одобрения публики, которое проявляется красноречивым молчанием, кивками, неуловимыми движениями и гулом: это сила молчащего голоса. Она несомненно влияет на присяжных и питает их внутреннюю убежденность в той истории, которая выстраивается перед ними минута за минутой, но, в отличие от трагедии, никогда не пишется. Вердикт по-прежнему неизвестен. Он приобретает реальные очертания, насыщается содержанием и развивается на протяжении всего судебного процесса. Разумеется, он зависит от объективных доказательств. Но на него также может повлиять тембр голоса выступающих, свидетелей, обвиняемого, любого, кому дали слово. Изложенные факты могут меньше влиять на решение, чем воображение присяжных. Чтобы укреплять свое внутреннее убеждение, они должны сначала убедиться, что выступающие честны. То, как присяжные воспримут голос обвиняемого, его язык тела, все флюиды, которые исходят от него, – от этого зависит, как на данном этапе они будут судить о его искренности.

Трудно дать определение «внутреннему убеждению», и причина этого, может быть, в том, что в нем содержатся сразу два понятия, которые относятся к почти противоположным реальностям, – это разум и эмоции. С одной стороны, считается, что убеждение должно опираться на рациональные и конкретные факторы. Недаром мы называем «вещественными доказательствами» различные предметы, представленные во время процесса, предназначенные для доказательства вины или невиновности обвиняемого. С другой стороны, «внутреннее» не опирается ни на какой объект, оно находится в сокровенной глубине нашего сознания. Здесь прилагательное «внутренний» означает только одно: эмоциональную тайну души.

Но как складывается это внутреннее убеждение? Оно возникает на пути от риторики к красноречию.

В ораторском искусстве риторика играет основную роль. Техника речи и умение манипулировать словами, направлять талант в пространство-время словесной дуэли в прениях, риторика – это одновременно наука и искусство воздействия речи на умы. Что касается красноречия, то оно само по себе искусство, гораздо большее, чем просто способность замечательно говорить.

Эта тема конфликта между разумом и эмоциями была мастерски разработана в драме Сидни Люмета «Двенадцать разгневанных мужчин».

Особенность фильма Люмета в том, что он полностью сфокусирован на запертом в совещательной комнате жюри присяжных из двенадцати человек, которое должно установить виновность или невиновность молодого человека, обвиненного в убийстве отца. Возникает ощущение, что помимо постановки сцен споров между присяжными, иногда бурных и даже с применением насилия, режиссер хотел показать как бы «изнутри» сознания тот извилистый путь, который ведет к формированию внутреннего убеждения. Если вначале одиннадцать из двенадцати присяжных убеждены в виновности молодого человека, то позднее одному из них (его играет Генри Фонда) удается посеять сомнение в каждом из присяжных, обрушиваясь не на людей, а на их аргументы, и таким образом полностью изменить ситуацию. Мы рассматриваем по очереди все аргументы, начиная с самых рациональных (например, как функционирует финский нож) и заканчивая самыми сокровенными признаниями (например, у одного из присяжных конфликт с собственным сыном).

В 1954 году в «Заметках по делу Доминиси» Жан Жионо писал: «Я не говорю, что Гастон Доминиси невиновен. Я лишь говорю, что мне не доказали его вину… Председатель суда, заседатели, судьи, адвокат, прокурор… у них есть внутреннее убеждение, что обвиняемый виновен. Я лишь говорю, что это убеждение меня не убедило».

Используя те же элементы расследования, те же самые доказательства, полученные в ходе процесса, Жан Жионо пришел к внутреннему убеждению, противоположному тому, что было у судей, в честности, искренности и неподкупности которых у него не было никаких сомнений.

По мнению Жионо, ход и результат судебного разбирательства базировался на некотором количестве лингвистических недоразумений между кланом Доминиси и судом. Писатель отмечал, что Гастон Доминиси использовал только тридцать пять слов: «И ни на одно больше, я сосчитал». И он добавлял к этому: «Любому обвиняемому, владеющему словарным запасом в две тысячи слов, это дело легко сошло бы с рук. А если бы вдобавок он умел хорошо говорить и владел искусством занимательного рассказа, он был бы оправдан. Несмотря на признание вины». Жионо указывает на систематическое взаимное недопонимание, смещение смысла, ошибки в результате поспешного переписывания – все, на чем постепенно вырастало внутреннее убеждение присяжных.