Сэм Харрис: Ложь. Почему говорить правду всегда лучше

Стефани слышала, что несколько человек, которые знали о любовных похождениях Дерека, разорвали с ним отношения, но при этом они тоже держали Джину в неведении (или позволяли ей пребывать в нем). Стефани с ужасом думала о том, каково это – жить с таким колоссальным бременем лжи и сплетен, окруженной друзьями, ни один из которых не решается сказать правду. Так Дерек одержал решающую победу: люди, которые не хотели знаться с ним из-за его бессовестного поведения, тем не менее участвовали в его обмане. И отдалились от Джины.

Кант полагал, что лгать неэтично в любых обстоятельствах, даже при попытке предотвратить убийство невинного человека. Как и в случае со многими философскими взглядами Канта, его позиция относительно лжи не столько обсуждалась, сколько считалась аксиомой, подобно религиозной заповеди. И хотя правило «Никогда не лги» однозначно призывает к добродетели, на практике оно может обернуться совершенно неадекватным поведением.

Абсолютный запрет на ложь целесообразен с точки зрения разве что убежденного пацифиста. Если вы считаете возможным убить или ранить человека при самозащите или при защите другого, нет смысла отказываться от лжи в аналогичных обстоятельствах [12].

По-моему, к аргументации Канта по данному вопросу нельзя относиться серьезно, но это вовсе не означает, что ложь можно легко оправдать. Даже как средство предотвращения насилия ложь часто мешает честному и открытому общению, которое могло бы принести более ощутимые результаты или повлечь за собой важные моральные перемены.

В ситуациях, когда мы не видим иного выхода, кроме лжи, мы, как правило, оправдываем себя так: человек, которого мы обманываем, опасен и правда нам не поможет. Иными словами, мы убеждены в полнейшей невозможности установить с ним искренние отношения. Большинство из нас крайне редко оказывается в подобных обстоятельствах. И даже если такое происходит, ложь кажется самым легким (и далеким от этичности) вариантом.

Давайте в качестве показательного примера рассмотрим такую гипотетическую ситуацию: убийца ищет мальчика, которого вы укрываете в своем доме. Злодей стоит у двери и спрашивает, не доводилось ли вам видеть намеченную им жертву. Ваше желание солгать в этой ситуации более чем понятно, но ложь может повлечь за собой нежелательные последствия. Если вы скажете, что видели, как мальчик перелез через забор и убежал по улице, убийца уйдет, но при этом может напасть на какого-то другого ребенка. В такой драматический момент ложь могла быть единственной надеждой на защиту невинной жизни. Но это вовсе не означает, что кто-то другой, более отважный или сообразительный, не сумел бы выкрутиться с помощью правды.

В подобных ситуациях правда не должна сводиться к согласию. Она может выглядеть и так: «Я бы не сказал, даже если бы знал. А сделаешь еще хоть шаг, пущу тебе пулю в лоб». Если ложь видится вам единственным вариантом, если вы боитесь, а ваши физические возможности ограничены, то это повод, чтобы переложить борьбу со злом на других. Допустим, ваши соседи могли бы взять эту ответственность на себя вместо вас. Кому-то рано или поздно пришлось бы взять ее на себя. Если никто этого не сделает, сказать убийце правду придется полиции, и тогда на снисхождение ему рассчитывать не стоит.

Намного чаще мы оказываемся в ситуациях, где честность, несмотря на соблазн солгать, помогает находить контакт с людьми, которые в противном случае стали бы нашими врагами. В качестве примера перескажу вам мой диалог с американским таможенником в момент, когда я возвращался домой из своей первой поездки по Азии.

Дело происходило в 1987 году, но с тем же успехом могло происходить в «лето любви» (так называют лето 1967 года, когда движение хиппи набрало силу): мне было двадцать, я носил волосы до плеч, а одет был как индийский рикша. Все это было веской причиной для того, чтобы таможенники решили как можно тщательнее обследовать мой багаж на предмет наркотиков. К счастью, скрывать мне было нечего.

– Откуда вы прибыли? – спросил офицер, скептически оглядывая мой рюкзак.

– Индия, Непал, Таиланд, – ответил я.

– Вы принимали какие-нибудь наркотики, находясь там?

Так уж вышло, что я действительно их принимал. Конечно же, мне очень захотелось соврать: зачем признаваться сотруднику таможни в употреблении наркотиков? Но у меня не было ни одной реальной причины скрывать правду, кроме опасения, что мой багаж (и, возможно, мою персону) начнут проверять еще тщательнее.