Бор Стенвик - Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми

Подобным нападкам постоянно подвергалась хипстерская культура 2000-х: ее основоположники переняли прежние культурные коды, свойственные низшим социальным классам. Хипстеры отняли у них татуировки, бороды, дешевые часы Casio и бекон и построили из этого собственную культуру, подобно тому как в свое время основоположники романтизма превратили фольклорные мелодии в забаву аристократии. Хипстеры переосмыслили даже бейсболки — те самые, олицетворяющие, по мнению Пола Фассела, вульгарность, причем хипстерская самоирония значительно усложняет задачу ее критикам. Маркеры статуса не просто утратили материальную и культурную ценность, они приобрели вторичную ценность, основанную на их убогости, причем законодатели этой новой моды могли управлять ей по своему усмотрению. Хипстерскую культуру отличала крайняя самоуверенность, полная иронии и самоиронии на тему вчерашней моды. Вскоре многие из них оделись в футболки с надписями: «Осень я полюбил еще весной» или «Я возненавидел хипстеров, когда про них еще никто не знал».

Поколению, воспитанному на трудах Бурдьё, суждено вечно подвергать себя самоанализу. Прекрасный пример этого — поселившаяся в лесу Андреа Хейльсков: «Да, нашим образом жизни мы обязаны моде на аутентичность. И это даже в какой-то степени раздражает меня, ведь я-то надеялась оказаться подальше от трендов. С понятием “аутентичность” я познакомилась очень давно, еще когда была коучем и преподавала в университете. И я прекрасно понимаю, насколько мода на аутентичность кажется смешной и деланой... И понимаю, что аутентичность становится всего лишь новым видом потребления, привлекательным стилем жизни, который можно купить».

В посвященном Бурдьё документальном фильме «Социология — это единоборство» есть эпизод, в котором на улице ученого останавливает какая-то незнакомая женщина. Она признается, что его книги изменили ее жизнь. «Я считала себя свободной, но ошибалась», — с улыбкой говорит она. Вооружившись идеями Бурдьё, мы можем любого обвинить в том, что джаз он любит только потому, что является представителем обеспеченного среднего класса. Вот только что мы от этого выиграем? Утверждая, что наши вкусы и предпочтения — всего лишь сигналы, мы словно намеренно замалчиваем смысл и цель наших собственных поступков. И снимаем с себя ответственность за них. Вновь обратимся к Андреа Хейльсков: «По-моему, мы часть явления, которое любит или ненавидит небольшая группа образованных представителей среднего класса. В течение многих лет я выступала с лекциями, но, когда я начала читать лекции о том, почему мы выбрали именно такой образ жизни, я столкнулась с неведомой мне раньше реакцией. Некоторые из слушателей принялись задавать мне провокационные вопросы и вообще казались жутко раздраженными. Я поразилась: почему наша жизнь вдруг так кого-то раздражает?» Возможно, частичное объяснение кроется в слове «просто», которое нередко используется в подобного рода разоблачениях: «Они так себя ведут просто потому...» — так мы говорим, готовясь обвинить кого-то в новых смертных грехах — неискренности, фальши. Но вполне может быть, что в стремлении поселиться в лесу, подальше от цивилизации, проявляется не только склонность повысить свой статус, но также и обычная любовь к природе. Не исключено, что представители более обеспеченных классов едят экологически чистые чипсы не только потому, что забота о здоровье стала социальным маркером, но и потому, что они их любят. Если отвлечься от противопоставления истинного и фальшивого, мы наверняка заметим более интересные факты. Например, сколько вреда природе приносит ее любитель Зак Кляйн, переделывая старый сарай в избушку. Во вторичном использовании нет ничего предосудительного, но строительные отходы и химическая обработка дерева едва ли улучшат экологическую обстановку в окрестностях.

Те, кто прочитал предисловие к этой книге, уже знают историю китайца Цзянь Фэна. В 2012 году о нем рассказывали по телевизору, писали в газетах и интернет-изданиях: этот находчивый китаец предъявил собственной жене иск на 75,000 долларов и выиграл суд. Супруги поженились за два года до этого события и жили душа в душу, пока у них не родился ребенок. Увидев его, новоиспеченный отец ужаснулся, назвал чадо «на редкость уродливым» и обвинил жену в измене, но правда оказалась совершенно иной: супруга призналась, что до замужества неоднократно посещала Южную Корею, где потратила около 100,000 долларов на пластические операции. В доказательство женщина предъявила свои фотографии, сделанные до операции. Разгневанный муж подал на жену в суд, обвинив ее в предоставлении ложной информации о себе, и суд принял сторону истца.