Шерри Тёркл - Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

По словам Цви, в письме он может редактировать свой текст и эта редактура остается невидимой для других.

Я спрашиваю, когда Цви планирует научиться вести серьезные разговоры лицом к лицу, и он соглашается, что это хороший вопрос. По его ощущениям, ему понадобится развить этот навык довольно скоро – не только чтобы разговаривать с педагогами, “но также и ради людей, с которыми хотелось бы поработать”. Цви считает, что, возможно, попробует беседовать с преподавателями в последний год обучения в университете. Но когда он представляет себе, что реально сидит и беседует с профессором, его сразу же охватывает отчаяние: “Уже слишком поздно. Я не знаю – а в какой момент люди становятся взрослыми? Это вопрос”.

Когда студенты сообщают, что предпочли бы послать мне электронное письмо, а не разговаривать живьем, они, как правило, обосновывают свои предпочтения тем, что именно в переписке им лучше всего удается разъяснить свои идеи. Следовательно, подытоживают они, электронное письмо, которое они получат от меня, наилучшим образом позволит мне усовершенствовать их идеи. Они говорят о нашей встрече, как о трансакции, и приходят к выводу, что онлайн-трансакция выше качеством, чем живое общение. Цви тоже использует терминологию трансакции, описывая, что он может получить в офисные часы. У него есть идеи, а у педагогов – информация, помогающая их усовершенствовать. Но ведь от встречи с преподавателем можно получить куда больше, чем усовершенствованные идеи, хотя к этому тоже стоит стремиться. Вы оказываетесь в обществе того, кто пытается вас понять. Так формируется интеллектуальная дружба. У вас есть шанс почувствовать поддержку взрослого и вашей институции.

Опасаясь вести беседу, студенты предпочитают думать, что офисные часы нужны для передачи информации, которую можно передать и электронным письмом. Если у студентов мало опыта живого общения с педагогами (или его почти нет), они не обладают свидетельствами, способными убедить их в том, что беседа предлагает куда больше, чем информацию.

Цви признается, что держится подальше от педагогов, поскольку не чувствует себя достаточно взрослым, чтобы с ними беседовать. Возможно, преподаватели сумеют ему помочь, но вовсе не тем, что дадут ему информацию. Исследования наставничества показывают: что-то изменить, серьезно повлиять на жизнь студента может присутствие сильной личности, проявляющей интерес, – личности, которая, по словам Цви, способна его понять. В этом и заключается суть беседы [226].

Одри Листер, партнер в фирме “Алан Джонсон Миллер и партнеры” [227]проработала в этой большой чикагской юридической фирме больше двадцати лет. Она пришла туда сразу же после юридического факультета. Листер вспоминает о первых днях в “АДМ”, когда они с коллегой Сэмом Бергером только начинали совместную деятельность. Два молодых юриста постоянно заглядывали друг к другу в офис. По мнению Листер, такого рода близкие отношения создавали ощущение, что “работа – это семья”. Однако они встречались с Бергером не просто для того, чтобы пообщаться: “На этих встречах решались деловые вопросы, вырисовывались отличные идеи, предложения для наших клиентов”. Как утверждает Листер, вместе они “открывали для себя нюансы права”.

В наши дни неформальные встречи уже не так часты. По словам Листер, “молодые юристы чувствуют, что могут достичь большего, сидя перед экранами своих компьютеров”. Люди видятся на совещаниях, о которых заранее договариваются посредством сообщений и электронных писем. Но, с точки зрения Листер, эти спланированные встречи едва ли могут выполнить функцию, которую выполняли ее импровизированные беседы с Бергером. Как считает моя собеседница, когда вы связаны повесткой, вам будет сложнее экспериментировать с разными идеями. Для этого, по мнению Листер, “нужна беседа, действительно не ограниченная по времени”.