Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви - мифы и реальность.

В таких случаях говорят: начал за здравие, кончил за упокой. Сначала автор объявил, что «истинное знание есть знание причин», но весьма скоро главным вопросом книги стало «почему выбран именно тот, а не другой», а причины куда-то пропали. Как всегда, как у всех: широко замахнувшись на постижение сущности любви, потихоньку уходим совсем к другому вопросу: кто в кого влюбляется.

Но на достигнутом автор не останавливается. Начинает он как? «Почему именно к этому? А что будет, если к другому?» То есть начинает вроде бы о влечении к единственному лицу, но все дальнейшее содержание книги — о влечении к определенному типу, что отнюдь не одно и то же. Автор высасывает из пальца общебиологический закон, что всякая самка тянется к высокоранговому самцу, и строит на нем свою теорию любви, доказывая, что половая любовь именно на том и стоит.

Так, переврали тему уже дважды. Двигаемся дальше. Любовь, как ни крути, — это сильная страсть. Но в ученом трактате и сильная страсть, и минутный сексуальный интерес не разделяются. Любимый объект анализа у автора — не Ромео, как у других теоретиков, а герой многочисленных анекдотов поручик Ржевский, отношения которого с женщинами зачислить по ведомству любви было бы очень большой натяжкой. В первоначальном варианте труд А.Протопопова был напечан в журнале под названием «О поручике Ржевском и корнете Оболенском — без всяческих прикрас». Таким образом, заявляем о намерении исследовать любовь, иными словами, сильную и длительную страсть, а на деле занимаемся анализом минутных увлечений, перевирая заявленную тему и в третий раз.

Если бы автор назвал свой труд «Сексуальные предпочтения, как их видит жуткий зануда с точки зрения этологии», — все было бы нормально: получилась бы книга как книга, содержащая некоторые любопытные мысли. Но ведь он написал в первой же строчке совсем другое: «Эта книга — о любви».

Популярная сексология

В настоящее время на книжном рынке представлено множество книг научно-популярного характера, в названии которых присутствует слово «любовь», например, «Анатомия любви», «Секс в человеческой любви» Э.Берна и др. На самом же деле никакая там не любовь, а всего лишь популярная сексология, где главное внимание уделяется строению органов да технике секса. При этом анализу чувств, описываемых в романах, отводится в лучшем случае несколько страниц (в последней из книг, названных для примера, — 2 из 380).

Господа теоретики постоянно бросаются в одну из двух крайностей. Одни — их большинство — рассматривают сильные и слабые сексуальные влечения как нечто абсолютно различное. У них существует, с одной стороны, высокое и святое чувство под именем «Любовь», для которого стремление к поцелуям и объятиям, а также мечты о кровати — всего лишь одна из необязательных черточек, но никак не основа, с другой стороны, в противоположность любви, — всякого рода низменные и второсортные отношения, замешанные на сексе.

Другие теоретики, наоборот, вполне справедливо считают: любовь отличается от того, что называют влюбленностью или амурным приключением только силой и продолжительностью: «…Ведь разница между "большой" любовью и минутной симпатией чисто количественная, а не качественная» {19}. Однако, из правильной исходной посылки они делают странные выводы, в результате чего теряют из вида всякие различия между сильными и слабыми влечениями, и начинают писать уже не про любовь, а про то, что именуется «просто секс». Хотя в заглавии книги или статьи, во введении и аннотации продолжают уверять, что пишут именно про любовь.

Таким образом, сравнивая любовь и «просто секс», одни принципиально не замечают ничего общего и родственного в них, а другие в упор не видят никаких различий. И опять одно и то же: подобное происходит лишь когда дело касается любви. Во всех других случаях принципиальной слепоты не возникает: изучая сильные и слабовыраженные страсти, видят и общую основу, и различия между ними.

Скупость и бережливость происходят из одного и того же корня. Отвратительная черта «скупость» есть то, во что развивается, переходит у некоторых людей вполне симпатичная черта «бережливость». Если психолог изучит эти процессы и напишет о них, он заслужит признательность человечества. Нечто подобное сделал в свое время Н.В.Гоголь в главе о Плюшкине. Но там, конечно, только краткий очерк, к тому же описан всего лишь один, хотя и очень выразительный случай.

Тем не менее, несмотря генетическое родство, бережливость и скупость совсем не одно и то же. В русском языке, как видим, их даже обозначают разными словами. А потому очень странное впечатление произвела бы книга под названием «Презренные скупцы», все содержание которой — о людях всего лишь бережливых. Нелепость такого сочинения сразу же бросилась бы в глаза, и его раскритиковали бы в пух и прах.