Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Фрэнк интересовался этим противоречием и описал его как “простой парадокс”, сходный с “парадоксом добродетели” Нивисона. Наши долгосрочные интересы требуют доверия между людьми, но доверия к себе может добиться лишь тот {176} 176 См.: Frank 1988: ix; Randolph Nesse 2001; Joyce, Sterelny, and Calcott 2013. , кто сейчас отказывается от личной выгоды. В контексте цивилизации моральные чувства являются ключом к максимизации материального благополучия, но они эффективны, лишь если они искренни. Трудно представить себе более ясный анализ парадокса, лежащего в основе любого социального обязательства, будь то готовность шанского правителя принять на себя болезнь возлюбленной или искреннее (искреннее ли?) желание Иви ощущать любовь ко всем живым существам.

Дополнительным подтверждением {177} 177 См.: Slingerland 2008. тесной связи парадокса у-вэй с рождением цивилизации служат древнекитайские тексты, найденные в 1993 году у деревни Годянь (пров. Хубей). Эти записанные чернилами на бамбуковых дощечках тексты радикально изменяют очертания древнекитайской философии. Меня впечатляет, что эти тексты толкуют парадокс у-вэй и эксплицитно помещают его в контекст общественного сотрудничества.

В годяньских текстах говорится о чем-то наподобие модели Фрэнка, при которой взаимодействие возможно лишь потому, что люди разделяют одни и те же ценности и глубоко доверяют друг другу. В указанных памятниках подчеркивается, что культурные институты, например ритуалы и законы, не были бы действенны, если бы их не вводили люди, искренне пекущиеся об общем благе. Так, годяньские тексты подчеркивают контраст между отношениями двух типов: органической связи отца с сыном и социально обусловленной связи правителя и его советника. Связь первого типа возможна потому, что она по сути у-вэй . Родители естественным образом любят своих детей, а дети так же естественно любят и уважают родителей. И те, и другие знают, что они вопреки всему будут стоять друг за друга (по крайней мере, в идеальном мире авторов годяньских текстов). Это означает, что доверие создается органично, как написано в тексте: “Отец окружен сыновней любовью {178} 178 Yucong 1.55–1.58, 3.8. , а сын – отеческой заботой, и это не требует усилий”.

Политические отношения, с другой стороны, по своей сути не у-вэй , и чувственное мышление советника не требует от него доверять, подчиняться или любить старшего по положению, однако они должны стать у-вэй , чтобы управление государством шло своим чередом. Годяньские тексты пронизаны беспокойством о том, как обеспечить этот переход, если человек не может сознательно пытаться быть нравственным, но не может и не пытаться, так как политический порядок зависит от чиновничьих добродетелей. После смелого заявления, будто такого рвения и справедливости нельзя достичь через стремление, следует замечание: “Если вы стараетесь проявлять сыновнюю почтительность, то это не настоящая сыновняя почтительность. Если вы пытаетесь быть послушным, это не настоящее послушание. Не стоит пытаться, но не пытаться не стоит”. Основной мотив годяньских текстов следующий: хотя стремление и усилия подозрительны в морально-нравственном отношении, человек не может не пытаться проявлять их, чтобы мир пребывал в порядке, а люди избегали хаоса естественного состояния. Таким образом, если кто-нибудь хочет привести общество к порядку, необходимо найти способ обойти парадокс: как стараться не стараться.

Одним из приятных моментов в этих недавно обнаруженных текстах является то, что они поясняют, как парадокс у-вэй связан ценностной моделью общественного сотрудничества. Если использовать только поощрение и наказание (то есть прибегнуть к эгоистичному рассудку), то не важно, что люди ощущают . Вы создаете стимулы, доносите их до людей, а потом судите их поступки. В ценностной модели то, что люди на самом деле ощущают, является основным фактором: если у меня нет уверенности в том, что вы следуете тем же самым идеалам, мы не сможем работать вместе.

Мои наиболее проницательные или коварные читатели, должно быть, сочли (и справедливо), что для того, чтобы преуспеть, нужно, чтобы тебя считали преданным всеобщему благу. Не проще ли тогда казаться преданным и пользоваться преимуществами такой преданности, на самом деле оставаясь эгоистичным подлецом, готовым отказаться от своих обязательств, как только они начнут обходиться слишком дорого?